– Гадость!
Ее подружка – с виду ведьма ведьмой – глубоко затянулась сигаретой.
– Что, так плохо?
– Я даже свинью не стала бы этим кормить.
– А шоколад у тебя есть, старуха? – спросила подружка-ведьма.
Лапша у меня вкусная, уж это я знаю наверняка. А вот что такое шоколад – не ведаю.
– Что-что?
Толстуха вздохнула, наклонилась, сгребла в горсть земли и высыпала в лапшу.
– Может, так будет съедобней. Я не заплачу тебе ни юаня. Я просила лапши. А не помоев.
Подружка-ведьма хихикнула и стала рыться в сумке.
– У меня тут печенье было…
На Святой горе бессмысленно злиться. Я редко злюсь. Но когда на моих глазах оскверняют пищу, то прихожу в такую ярость, что не могу сдержать себя.
Лапша, смешанная с грязью, полетела в лицо Толстухе. Пухлые щеки заблестели от жира. Мокрый воротник прилип к шее. Толстуха охнула, будто ее топили, замахала руками и повалилась на спину. Подружка-ведьма отскочила в сторону и тоже замахала руками, как крыльями.
Толстуха поднялась на ноги, багровая и разъяренная, и бросилась было ко мне, но одумалась, когда увидела, что я стою у котла с кипятком. Я бы ошпарила ее, честное слово. Она отступила на безопасное расстояние и завизжала:
– Я сообщу куда надо! Ты, ты, ты, сука, ты у меня попляшешь! Погоди! Я с тобой разделаюсь! Мой свояк знаком с помощником секретаря парторганизации! Твою вшивую чайную бульдозер сровняет с землей. И тебя закатает туда же!
Даже когда они скрылись за поворотом, из-за деревьев слышались проклятия:
– Сволочь! Чтоб твои дочери с ослами трахались! Чтоб у твоих сыновей яйца поотсыхали! Сука!
– Ненавижу дурные манеры, – шепнуло Дерево. – Потому я здесь, на горе, а не в деревне.
– Я не хотела скандала. Если бы она не осквернила пищу… – объяснила я.
– Попросить обезьян, чтоб напали на них и повыдергивали им волосы?
– И поделом им будет.
– Договорились.
Хуже всего стало, когда в долине начался лютый голод.
Коммунисты объединили всех крестьян в коммуны. Земля оказалась ничейной. Землевладельцев больше не существовало. Их всех вместе с семьями свели в могилу или посадили в тюрьму, а землю передали народной революции.
Крестьяне питались в столовой при коммуне. Еда была бесплатная! Впервые с начала веков каждый крестьянин в долине знал, что в конце дня плотно поест. Вот он, новый Китай. Вот она, новая эра.
Но земля была ничья, поэтому некому было о ней заботиться и почитать ее. Перестали приносить дары духам рисовых полей, а во время сбора урожая рис бросили гнить на корню. И по-моему, чем меньше крестьяне работали, тем больше врали, как много они работают. Крестьяне-паломники из разных коммун останавливались в моей чайной и толковали о сельском хозяйстве. Они засиживались все дольше, а их рассказы становились все невероятней. Огурцы размером с поросенка, поросята размером с корову, коровы размером с мою чайную. Леса из капустных кочанов! Мысль Мао Цзэдуна вообще изменила все законы природы. Счетовод коммуны нашел на южном склоне горы гриб размером с зонтик.
