Мы так и сделали. На прощание, искренне поблагодарили Надежду Михайловну. Ася, оказывается, загодя заготовила несколько шоколадок, вытащила одну из сумочки, положила Михайловне на стол; та, в свою очередь, хоть и поцокала языком, недовольно закатив глаза, но сделала это исключительно ради приличия.
***
На крыльце мы наткнулись на курящих Петровича и неразговорчивую брюнетку Таню из бухгалтерии. Остановились возле них, я тоже закурил.
– Уже уезжаете? – в первый раз подала голос брюнетка, на чистом русском, обращаясь именно ко мне, не к Асе, улыбаясь и ловя взглядом мои руки, в поисках кольца, видимо.
«А то ты, блядина, не знаешь?! Петрович тебе не рассказал, да?» – подумал я, беспричинно сильно злясь на нее.
– Да, пока что уезжаем, – ответила ей Ася, я рот только успел открыть.
Брюнетка в сторону Аси и не глянула, как ни в чем не бывало, затянулась своей тонкой сигареткой. При дневном свете разглядел, что она была значительно моложе, чем мне показалось там, в плохо освещенном помещении. Я б ей дал лет тридцать – тридцать три, не больше; а, обратив внимание на ее высокий рост, предположил, что ей могло быть и еще меньше, вплоть до двадцати пяти – просто казалась старше из-за своей крупности. Если б смыть с нее часть косметики, переодеть в не столь яркую одежду, когти укоротить и перекрасить их в более щадящий для глаз цвет – вполне сошла бы за симпатичную городскую давалку. Только уж слишком высокая: за счет каблуков ростом с меня. Понял, что в Асе конкурентки она не видела, наверное, считая ее слишком молодой. Действительно, куда ж этой меленькой неумелой нерусской девчушке, до опытной, повидавшей жизнь славянской шалавы?..
– Мы пойдем к машине, – обратился я к Петровичу, – Вы езжайте, мы за вами вслед. Вы на чем будете?
Петрович молча указал рукой в сторону припаркованной неподалеку «буханки».
Я быстро докурил сигарету, стрельнул бычком в урну – попал, кивнул на прощание брюнетке, она мне в ответ опять как-то многозначительно подмигнула, и мы вдвоем с Асей двинулись к моей машине.
– Моя любимая трасянка! – заговорила Ася, как только мы уселись, – Когда ее слышу, мне прямо на душе тепло становится, аж слух ласкает. Честно скажу, чистая беларуская мова звучит для меня не так притягательно, как будто она менее естественна, что ли…
– Не соглашусь с тобой, – возразил я, – Просто чистую мову мало от кого услышать можно, вот и кажется, что что-то не так, когда она где-то от кого-то звучит.
