Позвонить я все-таки решился, но только на следующий день, не с самого утра, где-то ближе к обеду:
– Да, слушаю, – ответил низкий мужской голос на том конце.
– Борис?.. Здравствуйте. Извините за беспокойство, это Григорьев, писатель. Я писал вам вчера…
«Писатель писал», – поймал я мысленно себя на тавтологии.
– А, да-да, конечно. По поводу Спаси. Чем могу быть полезен?
– Да вот, пишу… («опять «пишу»!) сейчас статью про… аномалии. Собираю информацию. Случайно наткнулся на ваше сообщество в сети, стало интересно, хочу использовать историю про Спаси, – затараторил я заговариваясь и слегка заикаясь, как обычно, когда волнуюсь.
– С удовольствием помогу, все расскажу, что знаю, – ответил Борис воодушевленно, и мне показалось, что ему льстило внимание какого-никакого писателя-журналиста. – А вы в Минске находитесь? А то могли бы встретиться…
– Было бы неплохо, – перебил я. – Правда, я в Борисове, но могу приехать…
В общем, договорились встретиться у него дома, в ближайшую пятницу (созванивались мы вроде как во вторник, точно не помню), вечером в шесть часов. Он продиктовал свой адрес, я записал, начал думать, как добираться. Проблема в том, что водитель я, мягко говоря, не очень, в час-пик и в Борисове неуверенно себя чувствовал за рулем, ну а по Минску вообще жутко было. Да и внешнего вида своего тридцатилетнего ржавого корча стеснялся, поэтому ездил крайне редко.
Решил, что отправлюсь на электричке.
Вытянул со шкафа свой единственный старый пиджак. Ну как старый – раза четыре надевал его всего: на выпускной в универе, ну и еще трижды, в последний раз пять лет до того. Примерил – нормально, по размеру подошел, показалось только, что стал свободнее в плечах. Взял ручку и блокнот, чтоб накидать список вопросов. Ну и завис: «А что спрашивать-то? Как клевало? Какая погода была? Сколько водяры выжрали?..»
Ладно, на месте решил сориентироваться, отложил…
Пятнадцатого сентября семнадцатого года, в тот самый день, когда я поехал в Минск, погода стояла не самая приятная – шел дождь, существенно похолодало. Ботинки у меня были хорошие, но старые и с лопнувшими подошвами, промочил ноги в них практически сразу. В электричке ноги начало сводить от холода. Потом цыганки подсели, принялись деньги клянчить. Дал им два рубля1, чтоб отстали, но это их только раззадорило – пришлось перейти в другой вагон.
По приезду в Минск сообразил, что страшно голоден – глупо было не пообедать перед дорогой, тем более что и не завтракал, только кофе пил. Глянул на часы – времени на то, чтоб перекусить уже не оставалось. Приглушил свой голод выкуренными двумя подряд сигаретами. Потом еще немного поплутал по Минску – давно не был, растерялся.
