Я улыбаюсь, и его взгляд точно так же переключается с печали и покорности на голод и господство.
– Ты дразнишь меня, – говорит он, с силой приподнимая мои бедра.
Он оставляет одну руку на моем бедре, а другой отодвигает мои трусики в сторону и направляет свой член к моему центру.
Я так возбуждена. Печаль – отстой. Никогда не бывает человека более уязвимого, чем, когда он находится под вами, обнаженный, незащищенный и готовый вот-вот кончить.
Я все это вижу. Я вижу сквозь его фасад, его контроль, смотрю прямо в темноту самой его души. Я вижу шрамы, которые я оставила на его холодном мертвом сердце, на той крохотной части, которая способна заботиться о его собственном потомстве. Первобытный человеческий инстинкт, который живет внутри него, несмотря на его ненависть, несмотря на его жалкую извращенность. Он прижимает меня к себе, наполняя меня полностью и до боли, и я не могу не стонать.
Я кричу, когда он проникает сильнее, его ногти угрожают кровью, он так сильно впивается ими в мои бедра. Никто из нас больше не излучает нежность. Мы подобны двум животным на охоте, бешено дергающимся, живыми от восторга и отчаяния. С каждым резким движением он полностью вырывает меня из меня, а затем проникает так сильно, что я вижу звезды. У меня ноет внутри, и это одновременно и хорошая, и болезненная боль. Каждый участок обнаженной кожи покрыт мурашками, дыхание Дорнана на моей шее зажигает нервные окончания, его голодные губы касаются моего рта, ища утешения и освобождения.
Выражение его лица становится открытым, обнаженным, и внутри меня он становится каменным.
– Я сейчас... кончу, – умудряется произнести он, его глаза становятся тяжелыми.
Я хватаю его за подбородок и поднимаю так, чтобы наши глаза смотрели друг на друга.
– Смотри на меня, когда делаешь это, – выдыхаю я. Этого достаточно, чтобы сбить его с толку. Он громко стонет, толкаясь в меня бедрами, выпуская в меня все, что у него есть. Этот оргазм мощный и длится еще несколько долгих толчков. – Отдай это все мне, детка – шепчу я ему в рот, не отрывая глаз от его.
Когда выжимаю его досуха. Когда забираю у него все, до последней капли печали.
Наконец, кончив, он опускает голову мне на грудь, тяжело дыша и беря мой сосок в рот.
Когда я пытаюсь сесть, он сжимает зубы вокруг моего соска, заставляя меня вздрогнуть от внезапного укуса. Я расслабляюсь на нем, не осмеливаясь пошевелиться, ожидая его команды. Мы сидим так долго, минут пятнадцать, его член мягкий, но все еще во мне.
