. В итоге историческая диалектика и политическая полемика неизбежно показала бы, что большинство ошибалось, а правота была на стороне того индивида, который осмелился твердо защищать свою позицию. Научный и глубоко антиавторитарный склад ума заставлял Богданова отстаивать такие ценности, как терпимость, право на сомнение, и отвергать любые проявления догматизма. Это было фундаментальное свойство характера большевистского лидера: он решительно отвергал абсолютизацию марксизма, считая его «описанием тенденций, а не неизбежным законом развития»
[167].
Ленин же, по воспоминаниям Николая Бердяева, напротив, не допускал расхождений во взглядах: «Он требует ортодоксальных, согласных с тоталитарностью миросозерцания, т. е. революционных, взглядов на познание, на материю, на диалектику и т. п. от всякого, кто себя считает марксистом, кто хочет служить делу социальной революции. Если вы не диалектический материалист, если вы в чисто философских, гносеологических вопросах предпочитаете взгляды Маха, то вы изменяете тоталитарной, целостной революционности и должны быть исключены»[168].
В этих нескольких строках Бердяев, который недолгое время вращался в марксистских кругах, но впоследствии отошел от них и с начала XX века стал одним из главных критиков большевизма, очень точно отмечает особенности характера Ленина и делает выводы о «гностико-анархических» чертах его психологии. Понимание партии как узкого круга адептов, полностью посвятивших себя делу революции в надежде спасти мир от зла, и дуалистическое восприятие реальности, заставлявшее большевистского лидера делить мир на хороших и плохих, высказывая резкие суждения о вещах и людях – все это доказывало религиозный характер его образа мыслей. В этом контексте теории Богданова представляли альтернативу «манихейскому» мировоззрению Ленина, и в период с революции 1905 года до создания Каприйской школы была реальная возможность обеспечить им поддержку большинства членов партии.
В своей работе Ленин решительно отвергал любую возможность синтеза марксизма и новых философских течений. В свойственных ему страстной манере, не стесняясь в выражениях, он клеймил Маха, Богданова и их последователей как предателей революции самой науки: в результате с этого момента само слово «махист» стало в большевистском жаргоне самым настоящим ругательством. Полемика была настолько жесткой, что вызвала глубокий разрыв в европейской традиции философского поиска и диспута. Грубость, с которой велась дискуссия между Лениным и Богдановым, ярко описывает жена последнего, Н.В. Малиновская. В письме Алексинскому от 2 апреля 1909 года она рассказывает о крайней напряженности, создавшейся в отношениях соперников во время V Съезда Социал-демократической партии России.
