, потому что она отрицала все его теоретические построения. Для Богданова сама марксистская интерпретация действительности было лишь одним из этапов развития философской мысли; его понимание практической философии, основанное на «11 тезисах о Фейербахе» – «работе, редко цитировавшейся Лениным»
[159] – предлагало новое видение человеческой природы, которая неизбежно меняется в ходе исторического развития и никогда не поддается абстрактным обобщениям.
В трудах Маркса, по мнению большевистского деятеля, заключено подспудное осуждение «трансцендентального» понимания человеческой природы, поскольку «общество растет, меняется, развивается. Многие вещи, важные для нас, не были таковыми для наших предков, вообще не существовали для них»[160]. Таким образом, историзм оказывается не всеобъемлющей философией, как для Ленина, а гибким инструментом анализа исторического процесса… По мнению Богданова, такое прочтение марксизма было не новшеством в теоретическом плане, не искажением идей немецкого философа, а точной интерпретацией практической философии, которая видит свой единственный смысл в постоянном изменении.
Победа того или иного лидера могла сыграть решающую роль в дальнейшем историческом развитии русской социал-демократии. Догматичный, авторитарный Ленин, чья деятельность неизбежно должна была вызвать тяжелые и болезненные последствия; более открытый, менее авторитарный, гибкий Богданов. Как справедливо отмечает Юшкевич в отношении Ленина и Плеханова, «марксизм-вероучение готов счесть исповедуемые им догматы за нечто абсолютное, неизменное. данное раз навсегда. Марксизм-научное мировоззрение – это воплощенный дух критики. Для него нет фетишей; всему установленному, существующему, он противоставляет свое разрушительное «нет». Во всем ищет он момент отрицания, взор его направлен в будущее. Марксизм-программа […] прикован к прошлому, к неизменной букве писания […] Как всякое вероучение, он нетерпим и даже фанатичен. Он тщательно следит за соблюдением традиции и с недоверием смотрит на любые новшества»[161].
Богданов полностью разделял это мнение и отвергал критику со стороны Ленина, заявляя, что теории, изложенные в «Материализме и эмпириокритицизме», основываются на «фидеизме» автора, который считает свою «веру» абсолютной ценностью, в полном противоречии с идеями самого Маркса. «Итак, совершенно очевидно, – писал Богданов, – что те два критерия религиозного мышления, которые указываются самим В. Ильиным и г. Франком, т. е. вера, признание абсолютных ценностей, в мировоззрении В. Ильина имеются на лицо, притом как основа его взглядов»
