— Не пожалей, Штучка! Я сейчас такую цацу обламываю…
— Тоже внушаешь, что она современная девочка?
— Ха-ха! — самодовольно пырхнул в трубку Игорь.
Раньше ей даже нравилось в Игоре его самодовольное нахальство — не какой-то там слюнтяйчик. А теперь… Ох!..
Лена кружила по комнате, по саду. Старалась поменьше сталкиваться с тетей, отца почти не видела. Все время проводила в своей комнате наверху, вниз спускалась, когда никого дома не было.
Отец этого не замечал, но глаза тети тревожно следили за Леной. Беспокойство тети проникало даже наверх, в комнату Лены, по стенам, через пол.
Лена слышала, как тетя ходит туда-сюда, от окна к двери, от двери к окну, скрипит старый паркет (ковер убрали, когда к Лене зачастила компашка). Трогает клавиши — одну, другую, незавершенные звуки повисают, как вопросы…
Если бы можно было кому-то рассказать — такому человеку, который прежде всего понял бы не то, что Лена совершила плохое, а то, как отчаянно, безвыходно плохо ей сейчас. А разве тетя способна на это? Она занята своей любовью к ее, Лениному папе, вот-вот свадьба, какое им обоим дело до Лены? Папа — тот вообще в другом мире, не достучаться уже ей к нему никогда. Да и все люди сейчас в другом мире, и школа, и все-все, даже Сима, которая в душе радуется, что это стряслось не с нею. А Лена — одна, в своем маленьком мирке, тесном, как бочка, скованная стальными обручами, — не вырваться, можно только задыхаться и ждать конца… И все-таки рассказала она все тете. Кому же еще?
Захлестнутая отчаянием, она не услышала, как тетя поднялась по ступенькам, стала на пороге.
— Леночка! — Тетя смотрела тревожно, с участием. — Ведь я тебе как мать…
Лена отрицательно покачала головой и подумала о маме: а маме она рассказала бы? Рассказать маме тоже было бы трудно, даже невозможно — мама была такая строгая. Но при маме с Леной такого никогда бы и не случилось, это Лена знала твердо.
Тетя села на маленькую скамеечку возле дивана, на Лену повеяло нежным запахом, закружилась голова. Лена ткнулась носом в пуховую шаль, которая укутывала ее с головы до ног.
— Прошу тебя, Леночка, доверься мне, ведь ты мне дорога… — Тетя положила мягкие руки на ее колени, заглянула снизу в глаза, умоляюще, просительно.
Лена поежилась, зажмурилась, чтоб не видеть этих красивых, очень маминых глаз, сказала:
— Зачем вы так говорите? Вы же любите не меня, а папу. — Сказала и посмотрела на тетю.
Тетя покраснела, но взгляда не отвела.
— Любовь не спрашивает, прийти ей или нет. Да, я полюбила твоего отца, пожалела: не очень он счастливый… Но тем более я и тебя люблю, ведь ты не только дочь моей родной сестры, но и человека, который дорог мне! Поверь, Леночка! — Тетя хотела притянуть Лену к себе, сесть рядом, но Лена отстранила ее.
