Он мотнул головой — нет.
— Пусть видит!
Рябов перегнулся с задней парты, вытащил полевую сумку, в которой Мартыненко носил учебники, достал из маленького отделения что-то завернутое в лощеную бумагу.
— Вот! — Рябов держал медаль двумя пальцами, поворачивая то к Регине Чеславовне, то к классу.
«За отвагу», — прочитала Регина Чеславовна.
— За что ты получил медаль, Леня? — Что-то в ее голосе дрогнуло. Какая война!.. Даже дети втянуты в схватку. И ее опять захлестнула боль за всех и за одного, единственного, — сына…
Мартыненко молчал. Выкрикнул Рябов:
— Разве не видите — за что? За отвагу! Он мост подорвал! Сам!
— Значит, мост легче подорвать, чем осознать свою вину перед человеком, которого обидел?
Молчание. Рябов осторожно положил медаль перед Мартыненко на парту.
— Иди, Мартыненко, — тихо сказала Регина Чеславовна.
— Куда? — не понял он.
— Сейчас мой урок. Я не хочу, чтоб ты на нем присутствовал. Это мое право.
Мартыненко зажал медаль в кулаке, нахлобучил шапку, подхватил сумку и, гремя сапогами, выбежал из класса.
6
Ольга Матвеевна ушла из учительской, не слушая уговоров и увещеваний, совсем разбитая, растерянная. Кузьма Иванович пытался ее проводить, но она, еле сдерживая слезы, попросила:
— Если вы хоть чуточку добрый, не ходите…
Она бродила по улицам, не замечая ни холода, ни сырости.
Все-таки, что бы ни вытворяли эти великовозрастные «ученички», никого они не мучают так, как ее. Одни куражатся, а другие молчат, наблюдают, вроде этого умника Сопенко. Для нее они все на одно лицо, никто ей не помог в классе, ни одних добрых, сочувствующих глаз она не видела. Не преподавание, а сражение. Уйти, уехать… А куда? Была счастлива, что помогает маме. Отсылает домой все, что может и не может: сама как-нибудь, лишь бы мама знала, что не ошиблась в своей Оле. А она оказалась слюнтяйкой, девчонкой перед этим разнузданным классом. Кто ее закрыл в туалете, она не знала. Ревела от унижения и безвыходности.
Стемнело. Огней на улице мало — у кинотеатра да вокруг ратуши. Тротуары освещены отблесками магазинных витрин, окон жилых домов.
Ольга Матвеевна жила в пристройке, в школьном дворе, с учительницей младших классов. Не хотелось расспросов и сочувствия, и Ольга Матвеевна бродила вокруг школы, пока не погасли последние огни. Во флигельке тоже выключили верхний свет, осталось слабое мерцание от тусклой настольной лампочки. Значит, ее соседка легла, оставив этот огонек: они боялись крыс, расплодившихся в городе во время оккупации.
