Приблизила плута, ласкаешь негодяя,
Ты, криводушная, хитро сплетаешь нить,
Чтоб обе стороны изгнать и сохранить
И кровью пролитой свое отметить царство.
Оставить бы тебе интриги и коварство
В своей Флоренции и не вводить бы в грех
У нас во Франции ни этих и ни тех,
И сидя посреди, не править самосуда
Над знатью, Церковью и тьмой простого люда!
Семьсот бы тысяч душ тогда не полегли
В дыму сражения, в полях родной земли,
Не предали бы их отчизна и дворяне,
Добычей ставшие твоей родной Тоскане.
Твой сын бы избежал смертельных порошков,
Когда бы ты родство ценила выше ков.
Ты насыщала взор и душу ублажала
Пыланьем пламени, сверканием кинжала.
Два стана пред тобой, враждебных два крыла,
Чью распрю ты сама искусно разожгла,
И здесь француз, и там француз, однако оба
Терзают Францию, твоя воздвигла злоба
Сии два пугала, от коих весь народ
Твоим старанием и страх и злость берет.
Перед тобой земля, которая впитала
Французов павших кровь, да и чужой немало,
И сталью ржавою она отягчена.
О стали чуть поздней: покуда не сполна
Ты пламя залила безмерной жажды крови
И держишь посему оружье наготове.
Вот зеркало твоей души. О той поре
Ты во Флоренции жила, в монастыре
[72],
И, не сподобившись покуда высшей власти,
Среди воспитанниц воспламеняла страсти,
И рвали волосы они друг другу всласть.
Твой кровожадный дух теперь имеет власть
Вершить свой умысел, которому пред нами
Стать явным надлежит, хоть он лукав, как пламя,
Чтоб места действия и времени не мог
Ни случай отвратить, ни всемогущий Бог:
Так злополучная сновидица из Трои
[73],
Прозревшая резню и зарево ночное,
И сыновей страны безумные дела,
Несчастий отвести от ближних не могла.
За что бы Францию так небо наказало,
Чтоб нас лет семьдесят Флоренция терзала?
Нет, не желал Господь, чтоб долгий срок такой
Наш край у Медичей страдал бы под пятой!
Пусть приговор небес над нами непреложен,
А ты, Господень меч, исторгнутый из ножен,
При виде наших ран смеешься нам в глаза,
Ты в пламя угодишь однажды, как лоза,
Твой стон и жалобы твои на смертном ложе
Со смехом встретит сын, родня и все вельможи,
И лотарингский дом, чей подпираешь свод,
С тобой обрушится и на тебя падет,
И голову твою, и чресла сокрушая.
Ликуешь, бестия, хоть радость не большая
Тебе сопутствует, огонь твой невелик,
А ты хотела бы, чтоб все сгорело вмиг,
И все же на пожар глядишь, на клубы дыма
С восторгом, как Нерон, узревший гибель Рима.
