Коль в силах ты его зубами одолеть,
Заставит голод грызть и этот корень грубый
И объедать кору с деревьев учит зубы.
Стыдливо прячет лик безвидная земля,
Нет рук рачительных, чтоб оживить поля,
Исчезли жители, вокруг безлюдны села,
Врата повалены, дома пусты, все голо,
Ужасен вид жилья, беды недавней след
Оно являет нам, как мертвые скелет,
Следы волков и лис ведут на пепелище,
В пустых домах людей зверье нашло жилище,
И это здесь, где труд плоды свои сбирал,
Где был когда-то ток, овин и сеновал.
А ежели тайком уволокут крестьяне
Свой нищий урожай, припрятанный заране,
С надеждой тщетною, что дни беды пройдут,
Тогда мы видим вновь, как принялась за труд
Ватага пахарей, чтоб вновь засеять злаком
Поля, чтоб хлеб взрастить опять на корм воякам.
Еще минует год, и пасынки судьбы,
Чьи очи пот разъел, злосчастные рабы,
Которых, как волов, впрягли в работу нагло,
Попарно под ярмом шагающее тягло,
Увидят, как простер грабитель пришлый пясть,
Дабы надежды их, зерно и жизнь украсть.
И вновь они в слезах уходят в лес дремучий,
В горах спасаются над каменною кручей,
Где муки голода их ждут, но даже с ним
Глумлений, разных зверств и пыток не сравним,
Всего, что дома ждет, в жилищах зла и смерти,
Где постояльцами в людском обличье черти,
Где вешают за перст, где в ямине гноят,
Где вяжут к дереву и, воплощая ад,
Кладут на уголья, вытапливают сало,
Нагое тело рвут клещами одичало,
Детишек, от сосцов иссохших оторвав,
За ножки вешают вершители расправ.
В дому ни хлеба нет, ни зернышка, однако
Кромсает жителей рассерженный вояка,
Лишь злость он утолил, но не насытил глад,
Убив отца и мать беспомощных ребят,
Сих малых узников, которым в колыбели
Без пищи умирать, пока душа отселе
Не воспарит в простор небесный, чтоб в раю
У трона Божьего оплакать боль свою.
