Михаил поежился. В сухом остатке он насчитал три выхода на свободу — в равной степени недоступные для лобовой нахрапистой атаки под «ура» и «на фиг, совсем уже не страшно». Страшно, еще как. И новые детали мозаики только усугубляли страх.
Повернувшись к люку спиной, Михаил с легким недоумением заметил у внешней стены оборудованную умывальню, совмещенную по случаю с сортиром. Странный выбор для диспозиции очага личной гигиены. Или вышел с арены — подмылся? Он не спеша приблизился к тихому журчанию воды, бегущей вдоль стены по наклонному каменному желобу. Мутная струя, покидая желоб, монотонно разбивалась о черноту пола, закручивалась в антисанитарном водовороте и ненавязчиво скрывалась в узком зеве стока. Стоку Михаил уделил особое внимание. Стараясь не акцентировать внимание на амбре, разлитом в воздухе, он присел у сокрытого легкой решеткой отверстия. Поддел решетку рукой, качнул, проверяя прочность… Декоративность преграды порадовала. Он наклонился чуть ниже, рассматривая канализационную архитектуру. В метре от пола колыхались блики воды, легкое течение несло в сторону арены куски неясной консистенции. Между сводами тоннеля и потоком виднелась щель… «Подросток бы справился», — хмыкнул Михаил. Классический побег — через дерьмо да на волю.
Отметив в памяти факт существования прохода, Михаил встал, развернулся… И уткнулся носом в грудь огромного лепурца. Грудь волосатую, отмеченную шрамами — и не слыхавшую о недоедании.
— Нюхаешь? — осведомился лепурец.
— Нюхаю.
Лепурец впал в легкий ступор. Разговор выпал из привычной отработанной долгой практикой канвы.
— Ты мне… — напрягся гигант.
— Шестьсот двадцать пять! Триста одиннадцать! — набатом прокатился по залу вопль.
— Будет и тебе. — Отстранив заключенного, Михаил направился к источнику неумолимого зова. Проблемы надобно решать в порядке их поступления.
В коленях поселилась неприятная дрожь, холодная морось скользнула вдоль спины. Вернется ли он с арены? Михаил остановился подле сыпавшего алыми бликами зева люка. За порогом виднелись две пары солдатских ног, выбивавших из камней неторопливую чечетку.
— Шевелись мясо! — Один из солдат похлопал мечом по люковой створке.
Сбоку тенью надвинулся невысокого роста ваарец и молча юркнул в проход.
— Ты! Ждать! — резанула новая команда.
Михаил не спешил. В быстро собиравшейся толпе мелькнули встревоженные лица Шарета и Труга. Неуверенность и страх — всеобъемлющие, поглощающие разум чувства. Сопротивляться им невозможно… В бедро Михаила требовательно ткнулся меч. Верно расценив поданный яроттцами знак, он резко выдохнул, в присядку миновал люк и оказался в коротком коридорчике с голыми стенами и парой стражников на пороге небольшой комнаты. Под бликами готовой ударить стали Михаил ступил в комнату и быстро осмотрелся. Прочь липкую паутину ужаса, максимум внимания, — есть шанс воочию оценить один из вероятных путей побега.
