Несмотря на то что писатель принимал и революцию и желал ее, он опасался революционного безумия, массовой истерии и никогда не терял бдительности. Он знал, что толпа, вкусив крови, сходит с ума, и показал эту жажду убийства в «Четырнадцатом июля». Толпа убивает, затаптывает Оливье в «Жан-Кристофе», потому что человек человеку волк… Ну и что в таком случае делать? Если элита ограничится речами вроде речей Полония и заиграется в фривольные игры «Ярмарки на площади», если массы останутся невежественными и жестокими, если даже правосудие окажется склонным к несправедливости, на что можно надеяться? Разве нет повода впасть в самый черный пессимизм?
Ромен Роллан не пессимист и не оптимист. Как и дядюшка Готфрид, он полагает, что надо просто жить день за днем, стараясь усмирить собственные противоречия. Он отказывается примкнуть к какому бы то ни было лагерю, видя свою роль в том, чтобы сражаться с жестокостью и ненавистью как в среде друзей, так и находясь среди врагов. Кем он хочет быть? Моралистом в самом широком смысле этого понятия – то есть не тем, кто «читает мораль», и не тем, кто чеканит максимы, но писателем, который воспитывает души, помогая душе увидеть в себе самой зерно величия. А как он это делает? С помощью природы, искусства, красоты. «И вот в этом-то я и вижу свою противоположность Толстому: для меня главное значение имеет здоровая красота. Суть великого искусства – в гармонии, потому-то оно и дарит душе покой, здоровье, равновесие. Великое искусство обращается одновременно к чувствам и к разуму, потому что и чувство, и разум имеют право на радость».
Вот почему, рискуя остаться вне сегодняшней моды, я так привязан к Роллану. В лучших своих произведениях он истинно велик. Он ясно видит, что искусство возвращает нас к природе. Музыка, живопись, литература – инструменты, с помощью которых можно внести в мировой хаос доступную человеку гармонию. «Искусство – тень, которую человек отбрасывает на природу… Неисчислимые сокровища природы проходят у нас между пальцами. Ум человеческий пытается черпать воду решетом… Уму необходима была некая ложь, чтобы понять непостижимое; и так как он хотел в нее верить, то и поверил… Время от времени гений, соприкасаясь на миг с землей, замечает вдруг поток реальной жизни, выплескивающийся за рамки искусства»[172]. Случались моменты, когда Жан-Кристоф, очарованный красотой сущего, пытался распрощаться с искусством. Порой и сам Ромен Роллан при виде того или иного пейзажа ощущал нечто, превосходящее понимание человека. Но точно так же, как его герой, он всегда возвращался к своему искусству, потому что был человеком и потому что именно через искусство глубже постигал природу.
