– Я все равно собирался бросить ее где-то через месяц.
В какой-то момент, отлетев после удачного удара, который Харри нанес мне в солнечное сплетение, я вроде бы расслышал, как он поддерживает беседу. До меня явственно донеслись слова:
– С тем же успехом можешь отдать деньги сейчас. Зря он распустил язык. Нельзя же сразу и драться, и разговаривать.
Затем я несколько отстраненно сообразил, что этот странный комментарий отпустил вовсе не Харри. Оба таксиста наслаждались бесплатным представлением, откинувшись на крыло машины, на которой приехали мы с Розой. Это меня возмутило, но, понимая, что сейчас не самое подходящее время чем-то возмущаться, я отмел помеху в сторонку.
Легкие у мужа Розы явно были на пару размеров крупнее моих. Гонга, который возвестил бы начало перерыва в поединке, ждать не приходилось, и я уже жалел, что не умею дышать через уши, а Харри даже губ не разомкнул. И не ослаблял напор своих ударов. Как и прежде, я тщательно выбирал моменты:
– Даже если ты меня усыпишь… я снова проснусь… и она тоже… не три часа… три дня и три ночи… оно того стоит…
Своей правой он запустил дугу решающего удара, нацеленного мне в голову, левую же разве что в карман не спрятал. Подобный трюк он проворачивал и раньше, но тогда я запоздал с ответом на десятую долю секунды.
Мой лучший удар – правой в корпус, точно по почкам, с вложенным в него всем моим весом. Не встретив сопротивления, такой удар заставляет меня самого совершить полный оборот. Когда момент и дистанция подобраны удачно, я творю чудеса.
На этот раз сопротивление было оказано; нет, Харри не рухнул навзничь, но пружины в его коленях явно ослабли, а руки временно сковал паралич. Я набросился на него коршуном, подскочил ближе и отчаянно заработал локтями.
Наши лица разделяло не более шести дюймов, и когда я увидел, что Харри готов осесть и в ближайшие две секунды не шелохнется, то немного попятился, чтобы угостить противника еще двумя ударами по почкам. Второй пришелся чуть выше намеченного, потому что муж Розы уже начал оседать.
Я стоял над ним, пытаясь разжать кулаки и понемногу замечая: меня всего трясет с головы до пят и я ничего не могу с этим поделать. Взвинченное состояние. Тут раздался голос одного из таксистов:
– Мать честная! Картина – хоть в рамку вставляй. Два последних тычка я будто сам получил.
Я оглянулся по сторонам. Квартал не был столь уж густо населен и в это время дня обычно пустовал. Сражаясь, мы оба не орали благим матом, а потому не привлекли внимания. Ни души вокруг, не считая двоих водителей.
