Пока я спускался, по лестнице, мне навстречу, постоянно поднимались все новые и новые гости, хотя уже пробило четыре часа. На моей памяти, на которую мне жаловаться не приходится, старый особняк из бурого песчаника Ниро Вулфа на Западной Тридцать пятой улице еще не видел подобных толп. Спустившись на этаж, я заскочил в свою комнату за пачкой сигарет, а на следующей площадке сделал еще один крюк – проверить, надежно ли заперта дверь спальни Вулфа. В прихожей я задержался на минутку понаблюдать за тем, как Фриц Бреннер справляется с потоками входящих и выходящих гостей, и успел заметить, как из гостиной, выполнявшей функцию гардероба, появился Сол Пензер с чьей-то шляпой и пальто в руках. Затем, как уже было сказано, я вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, направился прямо к своему столу, уселся, задрал ноги, откинулся на спинку кресла и несколько раз глубоко вдохнул.
Я провел там минут восемь или десять, понемногу успокаиваясь и избавляясь от накопившейся горечи, когда дверь открылась и в кабинет вошла та самая незнакомка. Без сопровождающих. К тому моменту, как она притворила за собой дверь и развернулась ко мне, я уже стоял на ногах и дружелюбно улыбался гостье:
– Я тут как раз сидел, размышляя о…
Выражение ее лица не позволило мне закончить мысль. Нет, ничего сверхъестественного я не увидел, но ее явно что-то выбило из колеи. Она направилась ко мне, опустилась на одно из желтых кресел и спросила:
– Найдется что-нибудь выпить?
– Скотч? – предложил я и уточнил: – Ржаной виски, бурбон, джин…
Вместо ответа она лишь рукой махнула. Я подошел к шкафу и налил щедрую порцию бурбона «Олд Вуди». Когда женщина брала стакан, ее рука заметно дрожала, но она не пролила ни капли и осушила всего двумя глотками, словно пила молоко. Это показалось мне не особенно женственным. Содрогнувшись всем телом, незнакомка прикрыла глаза. Минуту спустя она распахнула их вновь и призналась:
– Именно это мне и было нужно!
– Еще?
Она отказалась. А затем, чуть наклонив голову, смерила меня твердым взглядом. Глаза у нее были карие с искорками, влажные от виски.
– Вы и есть Арчи Гудвин, – констатировала гостья.
– А вы, наверное, царица Египта? – кивнул я.
– Я говорящая обезьянка, – объявила она. – Хотя не знаю, каким образом им удалось научить меня говорить. – Она поискала глазами, куда бы поставить пустой стакан, и я любезно забрал его.
– Поглядите только, как трясутся у меня руки, – пожаловалась незнакомка. – Нервы просто ни к черту!
