– Одну минуточку, – вмешался я, – поправка. Никто вас здесь не удерживал. Я несколько раз предлагал вам уйти.
– Да, но вы задерживали их, а я был связан глупым обязательством, которое взял на себя. Я еще раз заявляю, что совершил промах и сожалею об этом. Учитывая все произошедшее в последнее время, я должен констатировать, что смерть миссис Фромм в какой-то степени может иметь отношение к делам ассоциации или к кому-то из ее сотрудников и в этом случае я должен выполнять свои обязанности. Это я и делаю сейчас – вполне искренне, полностью и, надеюсь, с пользой. – Хоран вынул носовой платок и вытер лоб, лицо и шею. – Я не имел возможности привести себя в порядок утром, – извиняющимся тоном произнес он.
Это было наглейшей ложью. Рядом с гостиной у нас ванная комната, и ночью Хоран несколько раз заходил туда. Если утром, видимо еще не решив быть «искренним и полезным», не желая ни на минуту выпускать Игана из виду, он не захотел пойти умыться – это его личное дело.
Взгляд Кремера мягче не стал.
– Разумеется, мы всегда признательны за помощь, мистер Хоран, – заметил он, – даже когда она предлагается нам позднее, чем следовало бы… А кто слышал вашу беседу с миссис Фромм?
– Никто. Как я уже говорил, она отозвала меня в сторону.
– Вы рассказывали об этом кому-нибудь?
– Нет. Она запретила мне.
– Кого именно она подозревала в причастности к этому делу?
– Я уже сказал вам. Мэттью Бёрча и человека по имени Иган.
– Не то. Я имею в виду – из ассоциации.
– У меня создалось впечатление, что из ассоциации она никого конкретно не подозревала.
– От кого она получила информацию?
– Не знаю. Она не сказала.
– Ну, этому поверить трудно. – Кремер с трудом сдерживался. – Ей было известно много деталей: фамилии Бёрча, Игана, адрес гаража, даже наличие звонка и условный сигнал… И она ничего не говорила, как узнала обо всем этом?
– Нет.
– Но вы спрашивали ее?
– Конечно! Она ответила, что ничего больше сказать не может, так как все это было сообщено ей по секрету.
Мы все уставились на Хорана, а его глаза с распухшими красными веками и длинными загнутыми ресницами в упор смотрели на Кремера. Мы знали, что Хоран нагло лжет, и он прекрасно понимал это, но пытался выкарабкаться. Он должен был придумать какое-то объяснение для своего визита в гараж, и особенно того, что ему известно о кнопке и условном сигнале. Пока он неплохо справлялся с этим. Миссис Фромм не было в живых, и он мог приписывать ей все, что угодно. Бёрч тоже был покойником, и Хоран ничем не рисковал, называя его главарем банды. Но вот с Иганом, конечно, было сложнее. Не упомянуть о нем адвокат не мог, поскольку тот находился рядом – в соседней комнате. И вместе с тем совершенно исключалось, чтобы Хоран мог быть адвокатом Игана, ибо Иган оказался шантажистом, деятельность которого была разоблачена, причем это разоблачение компрометировало ассоциацию, юрисконсультом которой Хоран состоял. Таким образом, приходилось пожертвовать Иганом и отдать его на растерзание. Так понимал ситуацию я и, насколько можно было судить по выражению лиц, все остальные.
