– Как – отклонить? Вы не можете сделать это! – Кюффнер ударил кулаком по подлокотнику кресла.
– Вот как?
– Конечно же! Я имею полное право, как представитель интересов миссис Фромм, ТРЕБОВАТЬ эту запись от вас! Вы не смеете отказать мне! Ваши действия – неуместное вмешательство в выполнение мною моих прямых обязанностей как консультанта миссис Фромм!
Вулф покачал головой:
– Я опасаюсь иметь дело с вами, и уже одного этого достаточно для моего отказа продать вам запись. Слишком уж вы проворны. Всего несколько минут назад мое предложение продать информацию вы назвали неадекватным и неправомочным, а теперь так же характеризуете мой отказ сделать это. Вы сбиваете меня с толку, и я должен иметь хотя бы немного времени, чтобы продумать все. Как связаться с вами, мне известно. – Вулф снова взглянул на часы. – Вы опоздаете на похороны.
Кюффнер тоже посмотрел на часы и поднялся. Судя по его выражению, он решил, что ему следует уйти, не потеряв лица. Пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Он улыбнулся сначала мне, а потом Вулфу.
– Вы уж извините, – заметил он, – что я тут слишком свободно разбрасывался обвинениями. Надеюсь, вы поймете меня. Я столкнулся с самой трудной задачей, которую мне когда-либо приходилось решать. Самой трудной… Надеюсь, вы свяжетесь со мной.
Я проводил Кюффнера, а когда вернулся в кабинет, Вулф уже ушел в столовую.
В тот же вечер в половине седьмого я сидел в маленьком кабинете помощника окружного прокурора Мандельбаума и давал объяснения.
В этой клетушке трое казались уже толпой. Мандельбаум, средних лет, полный, лысеющий, восседал за письменным столом. Рядом с ним расположился высокий и тощий – кожа да кости – детектив из уголовной полиции Рэндалл. Сбоку от меня, за углом стола, примостилась мисс Джин Эсти. Она была в темно-сером платье, которое не слишком подходило ее зеленовато-карим глазам, но, вероятно, это было лучшее, что нашлось у нее для похорон.
Наша конференция, состоявшая главным образом из вопросов Мандельбаума и ответов, которые давали я или мисс Эсти, продолжалась уже минут десять, и я решил, что пришло время выступить с речью.
– Я не виню вас в том, – начал я, – что вы напрасно тратите не только свое, но и мое время, поскольку хорошо понимаю, что в расследовании всякого убийства примерно девять десятых времени тратится впустую. Однако сейчас позволительно спросить: не слишком ли затянулась наша беседа? Мы так ни о чем и не смогли договориться, и вне зависимости от существа изложенных фактов я должен покинуть вас. Если мисс Эсти придумала все это, вы можете и без моей помощи попытаться выяснить, почему она поступила так. Если же она говорит правду и я действительно сделал ей подобное предложение, тогда не вы, а Вулф обязан подвергнуть меня самому тщательному допросу. Если же, как вы склонны верить, меня с этим предложением послал к ней Вулф, тогда при чем тут я? Он имеет полное право даже дать объявление в газете с предложением продать кому угодно запись его разговора с миссис Фромм. И хотя это может вам не понравиться, но какое обвинение вы предъявите ему? Я пришел к вам по вашему вызову, а сейчас хочу вернуться домой и попытаться убедить своего шефа в том, что я вовсе не змея, которую он пригрел на своей необъятной груди.
