– В оранжерею. Уже девять часов, – ответил Вулф, направляясь к двери.
– И вы уходите, – запротестовал Кремер, – как раз в то самое время, когда…
– Что – когда? – потребовал Вулф. – Я уже сделал для вас все, что мог, и вы больше не нуждаетесь во мне. Меня же шантажисты не интересуют – я ищу убийцу. Мое расписание вы знаете, и после одиннадцати часов я снова к вашим услугам. Буду признателен, если вы очистите мой дом от этих подонков. С таким же успехом вы можете продолжить их допрос где-нибудь еще, а не у меня.
– Могу! – раздраженно подтвердил Кремер, вставая. – Но в таком случае мне придется забрать с собой Гудвина, Пензера, Даркина и Кэтера. Я не знаю, когда мы закончим с ними.
– Ну, положим, вы можете забрать только первых троих, так как мистера Кэтера здесь сейчас нет.
– Но мне он нужен. Где он?
– Мало ли, что вам нужно. Он выполняет мое поручение. Разве вы еще не достаточно получили от меня сегодня? Арчи, ты помнишь, куда отправился Орри?
– Нет, сэр. Я не могу вспомнить, даже если бы это было нужно для спасения моей жизни.
– Вот и хорошо. И не пытайся вспоминать. – Вулф повернулся и вышел.
За всю свою жизнь я не видел столько большого начальства, сколько увидел всего лишь за восемь часов – с девяти утра до пяти вечера. И произошло это в четверг, то есть через неделю после того, как Пит Дроссос побывал у Вулфа, чтобы посоветоваться по своему делу. В Десятом полицейском участке меня принял заместитель комиссара полиции Нири, на Сентр-стрит, 24, – сам комиссар Скиннер, а на Леонард-стрит, 155, – окружной прокурор Боуэн совместно с тремя помощниками, включая Мандельбаума.
Я вовсе не намерен утверждать, что у меня закружилась голова от этого, поскольку понимаю, что пользуюсь подобной популярностью не только потому, что они видят во мне интересного собеседника. Во-первых, убийство миссис Фромм и два связанных с ним преступления стоили того, чтобы расходовать на сообщения о них не одну тысячу бочек типографской краски, не говоря уже о времени, затраченном на радио- и телетрансляции. Во-вторых, в городе началась подготовка к муниципальным выборам, а Боуэн, Скиннер и Нири не страдали от недостатка амбиций. Для людей, которые так преданы идее служения обществу, что не возражают взвалить на себя дополнительную ответственность (с более высоким жалованьем, конечно), расследование убийства какой-либо хорошо известной личности открывает весьма интересные возможности.
В Десятом участке уголовной полиции Западного Манхэттена нас изолировали друг от друга, но меня это не обеспокоило. Я твердо знал, что полиции ни в коем случае нельзя сообщить о наших методах допроса Игана, а также о его записной книжке. Сол и Фред хорошо знали об этом. Я провел битый час в маленькой комнатушке со стенографисткой, продиктовал ей свои показания, дождался, пока она перепечатает их, подписал, а затем меня провели в кабинет Кремера для допроса помощником комиссара полиции Нири. Ни Кремера, ни Стеббинса не было. Нири был угрюм и мрачен, но не хамил. Наша беседа продолжалась всего полчаса. Когда меня провожали по зданию к выходу, все встречавшиеся знакомые и незнакомые полицейские любезно здоровались со мной. Вероятно, по управлению полиции уже циркулировал слух, что меня уговаривали выставить свою кандидатуру на пост мэра, а ведь все полицейские получали жалованье от муниципалитета. Во всяком случае, я так же вежливо отвечал на приветствия, как человек, понимающий их подоплеку, но страшно занятый в данный момент.
