- Вадим. – Юля вырвала Воеводова из пучины мыслей.
- М?
- Что дальше делать? Как мне домой вернуться? – Голос её звучал как через подушку- глухой, сдавленный.
- Не очень хорошее решение. – Вадим не отводил взгляд от дороги.
- Это почему? У меня там семья, родители.
- Ты давно им звонила. Новости видела?
- Позавчера разговаривали. Сегодня звонила, не ответили. Папа говорил, что не очень себя… - Юля осеклась, понимая к чему он клонит. Отвернулась к стеклу и тихо заплакала.
- Понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты должна понимать. Видишь же, сколько заболевших и умерших. – Вадим громко вздохнул. Говорить было тяжело, даже просто дышать тяжело, как будто он пытается вдохнуть под водой. – Там большой город. Эпидемия уже везде. Риск заражения очень высокий. Даже если доберешься, там будет намного сложнее. От людей можно ждать чего угодно в такой ситуации. У тебя там есть кому защитить?
Девушка сначала кивнула, затем по её лицу проскочила тень сомнения.
- Некому.
- Оставайся у меня. Сколько хочешь. Еды хватит. Подождем, что будет дальше. А там уже решим. Как уляжется, я тебя сам отвезу.
- Вадим. – Юля повернула к нему заплаканное лицо. – Ты и так уже очень много для меня сделал.
- Давай помолчим. – Прервал он ее, стараясь сделать это как можно мягче. – Поговорим лучше завтра.
Девушка отвернулась обратно к окну, положив руку на голову Султана.
Воеводов смотрел на дорогу и бегущую ему навстречу разделительную полосу. Он знал каждый метр этих тридцати с лишним километров. Каждый участок связан с каким-то воспоминанием или событием. Эту гору он рассматривал из окна рейсового автобуса, когда с матерью ездили в Геленджик, выбирать подарок по случаю окончания начальной школы. А вот на этот подлесок смотрел, когда впервые слушал компакт диск группы Нирвана, который тогда казался ему каким-то откровением. Вот на этом повороте стояли больше двух часов, когда ездили с дядей Геной и его семьей в дельфинарий, в машине перегрелись тормоза и мама с женой дяди Гены бегали к речке, набирали воды и поливали колеса, не зная, что диски могут от этого лопнуть. О матери напоминало абсолютно всё. Горе превратилось в сгусток тугой боли. Легкие, сердце и желудок начали скручиваться в тугой комок, сбивая дыхание и заставляя согнуться. Если бы в машине не было девушки, наверное, дал волю бы чувствам, но как всегда сдерживался и скрывал эмоции. О том, что будет, когда войдет в квартиру, где мамой пропитан каждый сантиметр, даже боялся думать.
