– Они обезглавили три каренские семьи за попытку бежать, – сказала одна женщина на платформе, и Луиза увидела, как Джонни с Грейс прижались к маме, подняв к ней заплаканные личики, будто ища подтверждения, что их головы все еще на месте.
Перед рассветом, когда голубой свет омыл небо, они влились в поток людей, ринувшихся в единственный появившийся поезд. Стиснутое в толпе сотен беженцев, мамино тело источало умиротворяющее тепло, заверяя Луизу, что наконец-то, в безопасности грохочущего поезда, она сможет спокойно говорить.
– А папа приедет за нами? – спросила она.
Мамино лицо на миг просветлело, но потом она закрыла глаза и погрузилась в свои мысли.
– Как только сможет, – чужим голосом проговорила она.
Поезд доехал лишь до Билина – города, как встревоженно объяснила мама, в тридцати милях к северу от Татона и тоже занятого бирманскими войсками прошлой ночью. И вот уже волна беженцев тащит их по грязным улицам, усеянным телами, и битым стеклом, и обгоревшими кирпичами, к реке Билин, другой берег которой пока в безопасности.
До нынешнего дня Луиза точно знала, что карены неизменно щедры и отзывчивы, что карен всегда делится тем, что имеет. Но плоты, пересекавшие Билин, были оккупированы каренами с винтовками, и их семье не оставалось иного, кроме как ждать, пока берег, кишащий вооруженными людьми, очистится. В первый вечер мама достала из своего узелка маленький горшок и велела Хта Хта вскипятить воды для питья – она успела захватить с собой из дома только немного печенья и фруктов, которые они уже съели. Мама спросила у семьи, тоже дожидавшейся на западном берегу, не позволят ли они ее детям выскрести дно их горшка с рисом и куриным карри, а их отец злобно уставился прямо в глаза маме, сам выскреб пригоревшее со дна и выбросил в реку.
Луиза предусмотрительно помалкивала о том, что голодна. Но Джонни – когда они сгрудились у костра, пытаясь уснуть при свете луны, поблескивающей в речных водах, – не выдержал:
– Ты не должна была просить их объедки, мама!
Обычно мама не жаловалась, вот и этой ночью она позволила журчанию реки высказаться за нее. А потом сказала:
– Лучше просить милостыню, чем никогда ни о чем не просить, детки. – В голосе ее звучали печаль и бесконечная нежность. – Большинство людей считают ровно наоборот: что иметь все – самое главное в жизни.
Не было нужды напоминать, что совсем недавно они жили в мире, где у них самих было все.
– А я бы на его месте лучше съел это карри! – вздохнул Джонни.
