Один из главных специалистов в российской истории по алексеевскому ее периоду — Казимир Валишевский, касаясь Тайного приказа, так описал его предназначение: «Это было нечто вроде тайной канцелярии Людовика XV, отличие было лишь в том, что сфера деятельности ее не ограничивалась только областью внешних сношений… То было какое-то странное и протеобразное собрание, на которое Татищев смотрел как на инквизиционный стол, Леклерк — как на «кровавый трибунал». Современные же историки открыли в нем, подобно Костомарову, зародыш будущей тайной полиции»[1]. Здесь очень удачно сравнение с зародышем, если опричнину считать семенем на поле будущих российских спецслужб, то Тайный приказ Алексея действительно зародыш, побеги взойдут еще спустя почти два века.
К созданию Тайного приказа Алексея Михайловича подтолкнули почти непрекращающиеся волнения в государстве, которыми Тишайший был очень озабочен: масса самозванцев с претензиями на царство, бунт донских казаков Степана Разина, Медный бунт в Москве, мятеж 1650 года в Пскове, Соляной бунт и т. д. По свидетельствам современников, царь на всю жизнь запомнил свой страх, когда толпа взбунтовавшихся москвичей пришла к его загородной резиденции в Коломенском и смела кордоны стрельцов. В тот день ему первому из российских самодержцев пришлось лично выйти к мятежной толпе, вести с ней переговоры, да еще ударить; по рукам с безвестным представителем возмущенного люда, именовавшегося тогда «бунтовским миром». В дни этого кровавого «соляного выступления» летом 1648 года (народ московский взбунтовался из-за повышения цены на соль) царь вполне мог ощутить свое бессилие перед русским бунтом. Бушевавшая толпа заставила царя не просто объясняться со своими представителями по поводу ценовой политики в государстве, но и выдать ей на растерзание его любимцев, бояр Плещеева и Траханиотова. Третьего обвиненного в соляных спекуляциях, своего любимца боярина Морозова, царь под охраной успел вывезти из Москвы и объявил восставшим о его опале и ссылке. Это был для царя Алексея Михайловича уже личный толчок к организации приказа Тайных дел, какими для Ивана Грозного явились смерть супруги, раскрытие какого-то боярского заговора и, очевидно, еще какие-то события, до нас историей не донесенные.
В Тайном приказе по большей части разбирали уголовные преступления, а также призывы к бунту или хулу на правящую власть. Здесь впервые в России была опробована система политического сыска, известная как «Слово и дело». С алексеевских времен любой выкрикнувший эту страшную формулу мог указать на кого-то в качестве антиправительственного злодея, после чего следовал донос и долгое пыточное следствие, поскольку обвиняемый мог по цепочке обвинять в соучастии следующих субъектов. Система «Слово и дело», как главный стержень политического сыска в России, начавшись еще при первых Романовых, действовала на протяжении всего XVII и XVIII веков. Впервые законодательно систему «Слово и дело государево» закрепило при Алексее Михайловиче Уложение 1649 года, тогдашний уголовный кодекс Российского государства. И в Алексеевскую, и в Петровскую, и в Аннинскую, и в Елизаветинскую эпоху можно было видеть человека в маске, водимого сотрудниками Тайного приказа по местам массового скопления людей в надежде на то, что свидетель опознает кого-то из злоумышленников и выкрикнет «Слово и дело». Значительную часть преступлений, разбиравшихся во времена Алексея Михайловича в Тайном приказе, составляли дела религиозной оппозиции. Именно при Алексее произошел кровавый раскол Русской православной церкви под влиянием реформ патриарха Никона, и многие не признавшие церковной реформы раскольники и сторонники мятежного протопопа Аввакума прошли через систему «Слово и дело» и Тайный приказ перед казнью или высылкой в северные районы России.
