В отличие от других, Заремба не только не обошел его, а наоборот, угрюмо двинулся к нему, неся в руках две пятидесятки водки и тарелочку с неприхотливой закуской. Чем ближе он подходил, тем сильнее его сдерживала какая-то сила. Этот человек, некогда такой элегантный, выглядел сейчас, как последний бродяга: покрытые царапинами щеки, грязные ногти, словно руками тот вымешивал сечку для скота, и глуповатая усмешка, которая напоминала Зарембе известного львовского вар’ята[36], который во время концертов в парке всегда становился рядом с капельмейстером и дирижировал оркестром. Из уст этого мужчины две недели назад слетали сложные научные термины, а сейчас — вульгарные проклятия. Тогда он обращался к студентам, а сейчас отборной бранью облагал дешевую проститутку.
Заремба вернулся к бару, выпил обе рюмки и мгновенно отыскал ответ на свой вопрос. Он был такой: я отдаю все свои силы делу Любы Байдиковой, потому что хочу быть таким, как Эдзё Попельский, который этому следствию посвятил бы себя полностью. Хочу быть таким, как Попельский.
Глядя на руины того, кто был его другом, он понимал, что этот ответ перестал быть правдой.
Заремба надел котелок и с тяжелым, словно набитым камнями, животом вышел из кабака, толкнув в дверях красивую черноволосую женщину.
Дома его ждали упреки жены и холодные нельсонские зразы, которые он съел быстро, несмотря на спазмы в желудке, а затем внезапно выблевал. Содрогаясь от приступов рвоты, он в минуты облегчения видел израненное лицо Попельского и себя самого — Иуду, который даже не подошел к избитому и психически искалеченному другу. Блевал всем, что успел ныне употребить, но угрызений совести извергнуть из себя не удалось.
Когда Рената Шперлинг заходила в кафе, ее толкнул какой-то человек в котелке. Она уже хотела возмутиться, но этот невежа так быстро пошел в сторону Большого театра, что все равно не услышал бы ее замечания. Девушка взглянула на вывеску кабака и, убедившись, что владельцем кафе был И. Гутман, вошла внутрь.
Появление одинокой женщины вызвало у присутствующих разную реакцию. Какой-то студент подкрутил усы и поправил галстук, другой пригладил послюненною ладонью жирные волосы, кружки пива в руках мелких торговцев зависли по пути ко рту, а шлюхи, заподозрив конкуренцию, уставились на прибывшую злобными взглядами. В кафе как раз начались танцы, и аккордеонист заиграл бодрую песню:
За рогатки для забави вибравси я раз
Шоб приємно і бурхливо там провести час.
