— А не знаешь, кто вел это варшавское следствие?
— Знаю, но тебе не скажу, — виновато улыбнулся Пирожек. — Мне еще нужно дотянуть до пенсии… Обидно, но сейчас тебе остается узнавать все только официальным путем…
— Я бы сказал, что этот путь никуда не приведет, — ответил Заремба.
Выйдя из кофейни, аспирант постоял на улице Скарбковской, задумчиво разглядывая людей, стоявших в очереди к кассе кинотеатра «Лев», который находился в том же доме, что и «Театральная».
Он не мог понять, почему занимается этим делом настолько, что посвящает ей свое внерабочее время. В это время он должен быть дома и потреблять на ужин свои любимые нельсонские зразы, а не бродить по кофейням, напихивая живот пирожными и хлебая кофе, о котором крупнейшие медицинские светила говорят, что он вреден. «Уже и живот разболелся, — думал он, — и нет аппетита ужинать с семьей. Почему я не могу понять, что это дело такое же, как и любое другое, и над ним надо работать не больше, чем восемь часов в сутки, а если оно зайдет в тупик, то на мне это не отразится, максимум Грабовский прочитает нотацию Коцовскому?! И несмотря на все это, оно меня так беспокоит. Какого черта?!»
Решил, что ответ на этот вопрос будет легче найти после рюмки охлажденной водки.
Направился в сторону Большого театра, убеждая себя, что это повысит ему аппетит и хорошо повлияет на едва ощутимую тошноту, которую он чувствовал. Кроме того, жена все равно его будет ругать, потому что он уже опоздал на семейный ужин по крайней мере на полчаса.
Возле площади Голуховских Заремба зашел в кафе Гутмана. Это был такой же дрянной кабак, как и расположенная поблизости забегаловка Бомбаха, воспетая львовскими батярами. Облокотился на стойку и заказал сотку водки, кусок черного хлеба со шкварками и соленый огурец. Получив заказанное, он обернулся к посетителям, что заполняли зал. За шаткими столиками сидели нищие студенты, мелкие коммивояжеры, извозчики и карманные воришки. Первые спорили о политике над стаканами некрепкого чая, остальные пили пиво или улаживали свои темные дела. Один мужчина, что стоял в противоположном углу зала, резко выделялся среди других. Он не принадлежал ни к одной из этих групп: ни с кем не разговаривал, ничего не пил и, вместо того чтобы сидеть, стоял, не обращая внимания на заигрывания густо накрашенной проститутки. Он тупо смотрел на жестяную вывеску с рекламой о том, что «Окоцимское мартовское пиво имеет несравненный вкус и помогает вернуть силы и здоровье». Все обходили его издалека, даже навязчивые обычно официанты не трогали странного клиента, настолько жуткое впечатление производили его вспухший нос и синяки на лице, которые он тщетно пытался скрыть за темными очками с треснувшими стеклами.
