— Но, дорогой господин капитан! — прервал Брендел. — Ведь тут речь не идет о физической силой! Как он может унизить пожилого и столь известного человека, как вы?
— Если не будете меня прерывать, — усмехнулся Мок, — то я вам все объясню. Я нахожусь в подвешенном состоянии. Де-факто сейчас я гражданский, а вы видели, как поступает Гнерлих с гражданскими. Я должен подать на него в суд и обвинить в избиении?
— Ах, уже припоминаю, — профессор выпил очередную рюмку ликера и слегка заикался. — Вы отстранены из-за того дела, о котором я забыл.
— Да, так называемого дела Роберта, — подтвердил Мок и замолчал. Он был на себя зол, что доверился этому рассеянному.
— Знаю, уже знаю! — крикнул Брендел.
— Тише, профессор, тише, — забеспокоился Мок.
— Она как раз восхищается вами за ваше поведение в деле Роберта, — прошептал он, профессор Брендел. — Это был какой-то извращенец, насильник маленьких девочек, а вы его уничтожили.
— Этого мне не доказано.
— Но она убеждена, что так и было, и почитает ваш поступок.
— Это только гипотеза.
— …ваш гипотетический поступок за что-то замечательное! В соответствии с Евангелием! Помните этот отрывок из Нагорной Проповеди: «Блаженны те, кто алчет и жаждет праведности[13]»? Она утверждает, что вы взалкали и жаждали справедливости, потому что этот извращенец мог быть оправдан, а вы этого не допустили.
— А она живет в соответствии с Евангелием? — Мок решил направить этот разговор на другие рельсы.
— Конечно! — профессор разлил остаток четвертинки в два стакана. — Евангелие является для нее единственным указателем! А более всего Нагорная Проповедь. Наставления, в ней содержащиеся, трактует буквально. Поэтому, прежде чем попала к этому психопату Гнерлиху, раздала все свое имущество бедным. «Блаженны нищие».
— А на самом деле Гнерлих был ее дворецким?
— Действительно. — Профессор ударил себя в грудь. — Единственным их дворецким, насколько я помню. Фон Могмицы очень хорошо относились к службе. Он был почти родственником и, конечно, другом дома. Да, я знаю это точно.
У фон Могмицов я бывал с детства. Знал господина графа старшего. С графом младшим был на «ты». А этот хам прислуживал мне. Отыгрывается теперь.
— Годы унижений? — догадался Мок.
— Нет! — крикнул профессор, все больше пьянея. — Неужели в таком христианском доме кто-то может кого-то унизить? — Он подпер голову кулаком. — Не знаю, что пробудилось в этом звере. Расстался со своими хлебосольниками, вступил в партию. С начала войны служил в караульных отрядах СС в Бухенвальде. Затем он вступил в дивизию СС — Тотенкопф, воевавшую сначала во Франции, а затем на Восточном фронте. Он получал повышение за повышением. Был тяжело ранен и эвакуирован. После выздоровления он стал заместителем коменданта лагеря в Гросс-Розене. И когда вдруг в августе 1944 года ему предложили небывалое повышение в командиры именно этого лагеря, он — представьте себе! — отказался. Попросил полицейскую должность, особенно его интересовала должность коменданта лагеря на Бергштрассе. Как раз тогда, когда туда попала госпожа графиня. Он переехал, чтобы мучить эту святую женщину. Выпьем, господин капитан. — Он поднял стакан. — После нас хоть потоп!
