— А что, будут еще и поминки? — спросил я, удивленный.
Мне как-то не приходило это в голову… Наверное, странно, что не приходило. Таков обычай, освященный веками, так что чего же мне было удивляться? Просто как-то странно мне это показалось. Человека зверски убили, причем неизвестно какие подонки. Он принял такую ужасную смерть… И мы вдруг ни с того ни с сего сядем пить водку по этому ПОВОДУ…
Смерть — разве это повод, чтобы выпивать и закусывать? А впрочем, не знаю… Как еще нужно реагировать на смерть человека? «Да не смущается сердце ваше, и да не устрашается», — сказал об этом Иисус Христос. Может быть, он имел в виду, что действительно не надо плакать и что Василию теперь лучше, чем всем нам вместе взятым? Как ни страшна была его земная смерть, теперь он уже освобожден от всего и предстал перед Отцом Небесным… Не то что мы тут, оставшиеся, — копошимся, боимся, плачем…
— Будут и поминки, — ответила безучастным голосом Лариса и как-то криво усмехнулась, — чтоб все чин чином… — Потом она как бы спохватилась и сказала: — Я тебе постелю в той же комнате, где и всегда. Ладно? А то ты, наверное, сильно устал с дороги. Да и вообще все эти переживания.
— Могу себе представить, что ты тут пережила за эти часы, — вдруг сказал я в ответ. — Ты была совсем одна и, наверное, растерялась… Сначала ждала всю ночь, потом ругалась с милиционерами. А спустя час или два узнала такое…
Лариса странно, как-то искоса, поглядела на меня, как бы проживая сказанные мною слова, а потом вдруг неожиданно упала ко мне на руки и затряслась от горестных судорог. Ее буквально корчило на моих руках. Женщина вся содрогалась и только бормотала:
— Боже мой… Боже мой… Боже мой.
Я понял, что это прорвалось то, что накапливалось в ней все это время. Все отчаяние ее, вся растерянность и подавленность случившимся, все это прорвалось сейчас.
Она терпела, ходила в милицию, разговаривала с разными людьми. Со следователем, со мной, с приемщицами в похоронном бюро. И все это время она держалась, а теперь вот, наверное, почувствовала рядом более или менее близкого человека и расслабилась…
Конечно, ей было тяжело…
— Ты вызвала маму и папу из Саратова? — спросил я, чтобы как-то отвлечь ее от тяжелой истории.
— Папа умер, ты же знаешь, — простонала она.
И я вспомнил, что действительно, года два назад в очередной приезд Вася с Ларисой мне что-то об этом говорили. Фигурировала сердечная недостаточность и так далее. Я тогда сочувственно кивал головой, но естественно, это потом совершенно вылетело из моей памяти. Кому нужны и интересны чужие папы и мамы?
