— У меня спрашивали в милиции, кого я подозреваю, — сказал я. — Надеюсь, ты понимаешь, что я ответил… Уровень моей осведомленности о жизни брата у меня невысок. А что ты думаешь? Кто мог это сделать? Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Даже ума не приложу, — сказала Лариса. Потом повторила то еще раз, тупо, как автомат. Или как бы прислушиваясь к звуку своего собственного голоса и этим словам. — Ума не приложу. — А потом закрыла лицо руками и зарыдала. Все тело ее сотрясалось от плача, и столько отчаяния и боли было в этом плаче… Лариса была просто в шоке, я это понял.
— Мы жили так спокойно, — сказала она наконец. — Никаких происшествий… Даже не верилось, что жизнь может протекать так безмятежно. И вдруг… Как снег на голову.
— Может, у него были враги, завистники или еще кто? — спросил я и подумал тут же, что общение со следователем не прошло для меня даром…
— Да никого у него не было, — ответила даже с некоторой досадой Лариса. — Ты же сам знаешь, у него не было ни особенных друзей, ни врагов…
— И ничего странного не происходило в последнее время? — спросил я, вспомнив его звонок ко мне две недели назад.
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась Лариса и вскинула на меня глаза, полные слез. — Ты что-нибудь знаешь?
— Нет, конечно, — пожал я плечами. — Просто две недели назад Вася звонил мне и спрашивал, не собираюсь ли я приехать. И у меня сложилось такое впечатление, что он хотел, чтобы я приехал. Может быть, он собирался мне что-то рассказать, о чем-то посоветоваться. Кто знает? Вот я поэтому и спросил, не случилось ли чего заслуживающего внимания две недели назад.
— Да нет, — вздохнула Лариса. — Все было как обычно.
В этот момент наш бесплодный и только напрасно раздирающий сердце разговор был прерван телефонным Звонком. Лариса сняла трубку и сказала несколько коротких фраз. Видно было, что она не может говорить и просто хочет как можно скорее прекратить разговор.
— Да нет, — говорила она усталым голосом. — Ничего не надо… Мы уже все сделали, все заказали, так что ничего уже не нужно помогать. — Потом она помолчала, видимо слушая то, что говорил тот человек на другом конце, и сказала наконец: — Ладно, хорошо. Завтра к одиннадцати. Пока. — Потом положила трубку и сказала мне, объясняя: — Это Шмелев. Тот, о котором я тебе говорила. Он спрашивает, не нужна ли какая-нибудь помощь. Ты слышал, я отказалась, потому что мы с тобой уже все заказали. Тогда он спросил, когда можно приехать его жене Лиде, чтобы помочь мне все приготовить для поминок. И я сказала, что завтра в одиннадцать.
