— Родниковая вода, Петр Алексеевич… — Костя снял шлем и вытер лицо. Лая собак совсем не стало слышно, и ясно теперь доносились вокруг лесные шорохи, шепот ветра, сонные вскрики птиц, лунный свет собрался в тусклое цинковое пятно на тяжелой туче.
Стрелок взглянул на Дягилева.
Сомкнутые ресницы у командира едва заметно вздрагивали, словно силились и не могли открыться на окаменевшем лице. И Костя подумал, что летчик вел на посадку самолет, когда его сознание уже затягивала пелена беспамятства. Угасая, оно лишь мерцало, посылая импульсы работавшим мышцам.
Костя вспомнил, как мучился нестерпимым желанием уйти один, как на одном упрямстве и отчаянье нес командира, и испытал огромное, н и с ч е м не сравнимое облегчение, а потом уже и удивление.
Он, слабосильный человек, спасая товарища, совершенно забыл о своей физической немощи. И теперь думал, что не был никогда слабым — просто не догадывался о силах, открывшихся в долготерпении. Ведь откуда ни возьмись — ничего не появляется!
Костя прилег рядом с командиром, но скоро почувствовал, как холодна и жестка земля, отбирающая у него тепло.
Там, где он касался земли, она впивалась, словно иглами, перекачивая в себя тепло. Пришлось встать, идти во тьму и искать ель со спасительным лапником.
Он шел, стараясь не упускать из виду оставленное место, чтобы не блуждать напрасно на обратном пути, и первое время часто оглядывался, но ель все не находилась, и Костя уходил все дальше и дальше.
Сырой воздух пробирал до костей. Уже начались сильные заморозки, и нежный ледок чуть похрустывал под сапогами.
Наконец ель нашлась.
Маленькая и хилая, она крутилась в руках, пружинила и не ломалась. И Костя вспотел, измучился, пока оторвал от нее все ветки, исцарапав до крови руки. Охапка получилась жидкая, легкая, и еще надо было трудиться.
Вторая елка попалась густой и хрупкой. И Костя пожалел, что нашел ее не сразу и пришлось калечить твердое, как железо, бедное хвоей дерево.
Возвращаясь, сержант провалился с головой в старицу с ледяной водой и чуть не захлебнулся от неожиданности. Вода опалила и стиснула сердце, долгое мгновение не давала вздохнуть, тянула вниз, где уже ворочалось болото, ибо попавшаяся старица была его окном и источились ее стенки сероводородом.
Стрелок вынырнул, и спас его лапник, помог выбраться на кочку.
Уже засияли звезды в небе. Оно очистилось от черных сугробов, колодцев тьмы и перестало давить на землю многоэтажными тучами. Луна была недвижима. Стыла. Ветер, свистя, поднимался к ней и кружился вокруг с огромной скоростью. Потоки воздуха искрили. И возникала у луны корона, а к земле устремлялись вихри, захватывая по пути нарождавшийся снег.
