— Если уж собака к вам пришла сама, то вам и искать хозяина, — сказал Федор, — а мы теперь с Егор Иванычем ни при чем.
— Погоди, Федор, — остановил его Егор Иваныч, — все тут не так уж просто…
— А чего уж сложного? — удивился Федор. — Найдет хозяина или сдаст пса на живодерню. Иного выхода здесь не дано. Не потащит он собаку в город. Там живо с ней хлопот наживешь.
— Ни в коем случае не будем брать Дика с собой, — сказала Люба, мельком взглянув на мужа.
15
Уже затихли шаги Егора Ивановича и Федора, а Дягилев все сидел неподвижно, напряженно вслушиваясь в тишину, смотрел, как угли в костре темнеют и превращаются в пепел.
Люба собрала посуду после ужина и ушла ее мыть в заливчик, захватив с собой Валентину.
Где-то совсем рядом, очень близко, принялся стучать по звонкой березе дятел, и птичьи голоса примолкли, ветер зашумел в вершинах высоких деревьев, сбивая на землю сухие тонкие ветки и заставляя скрипеть отмиравшие сучья, что не могли сами по себе оторваться.
И дятел на миг притаился и снова затюкал, перелетев в глубину рощи. Затем кукушка начала свой счет и внезапно оборвала его, очевидно чего-то испугавшись. Загудел в облаках невидимый самолет. Гул его монотонно нарастал, давил на барабанные перепонки, словно готовился перейти на грозный, предостерегающий вой, когда воздушная машина срывается вдруг стремительно к земле и начинает пикировать, заходя на бомбометание.
Дягилев даже услышал, как с нестерпимым свистом летят вниз многокилограммовые бомбы. Он думал об отце, пропавшем где-то здесь в грохочущем небе войны. Он видел сейчас его очень молодым, ведущим свой штурмовик прямо на ослепительные солнца вспыхивающих разрывов. И у Дягилева болело сердце от напряжения, словно он сам вел самолет, а отец и он — это один и тот же человек, живущий разом и в прошлом и настоящем временах.
Дягилев не знал, что случилось с отцом, и поэтому тосковал и мучился сейчас. Если бы он мог помнить то, чего не пережил в жизни, а только представлял в своем воображении! Помнил все, как случилось на самом деле.
Вот и звук заметно отставал от самолета, что едва заметной сверкающей точкой рассекал над ним чистую плиту бездонного неба, оставляя за собой инверсионный след.
Звук заметно отставал от движения.
По сравнению с этой машиной самолет отца, конечно, был медлителен и несовершенен, подумал Дягилев, но летчик наверняка лучше чувствовал полет, вращение пропеллеров и сами крылья, что несли его над землей. Тогда летчик мог почувствовать еще крылья.
