— Не могу, Юля. В другой раз.
— Когда?
— Не знаю, — уже уходя, ответила Женя. — Ну, бывай!
И ушла.
И сразу холодно-холодно стало на душе у Юльки. Женечка, единственная подружка, уходит, торопясь оставить Юльку с ее бедой, с ее тревогами.
Что же произошло? Они же дружили, и глаза Жени сияли радостью, когда они встречались. Неужели то, что она увидела в их квартире, могло повлиять на их дружбу? Но ведь не она, Юлька, сидела за столом и пила водку. И когда объясняла ей, в чем дело, разве не Женя успокаивала ее?
Ведь если бы все это в доме Жени увидела Юлька, разве отказалась бы она от подруги, разве бросила ее? Никогда!
А вот Женя ушла, и теперь неизвестно, встретятся ли они когда в своем сквере.
Откуда-то из темноты прилетел ветерок, холодной простыней коснулся Юлькиных плеч и голых ног. Она съежилась, поплотнее прижала к себе теплого во сне Борьку. Потом села на ближайшую скамейку и долго сидела, ссутулясь, машинально покачивая спящего братишку.
Когда шум в стороне центральных улиц затих, Юлька встала и пошла к дому. Окна в их квартире были темны, лишь на кухне горел свет, и Юлька, с облегчением вздохнув, шагнула к подъезду.
— Э-э, милая! — донесся навстречу ей тихий женский голос. — Это сколько же можно-то? Нынче гули, завтра гули… То один мужик, то другой.
— Докатилась, — поддержал ее другой женский голос. — Совсем уже…
И громкое мерзкое слово ударило в уши Юльке. «О ком они так?» — подумала она с недоумением, не зная, что ей делать: идти дальше или вернуться обратно?
— Не говори! Пропала Катерина. Раньше-то, сказывают, в магазине за прилавком стояла, а теперь мусор таскает. Что ни день — пьяная.
«О маме! — вдруг поняла Юлька. — О мамочке так говорят. Что же делать?»
— Одно слово — гулящая!
— Не смейте! — не помня себя, закричала Юлька и рванулась в подъезд. — Не смейте!
Две соседки по этажу — пожилая и такая всегда добрая Алевтина Васильевна и певунья Клава — стояли в полутьме подъезда и смотрели на неизвестно откуда появившуюся Юльку. И Юлька смотрела на них, растерянная и ошеломленная. Если бы здесь были чужие, она бы, наверно, бросилась на них с кулаками. Но это были свои, почти близкие люди, к которым она не раз обращалась за помощью и которые всегда ее выручали. Весь их облик, все то, что знала о них Юлька, так не вязались с теми словами, которые они только что говорили, и она растерялась, не зная, как же ей быть дальше. И смотрела на них, чувствуя, что сейчас расплачется, и нет у нее сил, чтобы сдержаться. Но ведь не за тем, чтобы плакать, вбегала она сюда. Она бежала защищать. И собрав все силы, судорожно сведенными губами, давясь и задыхаясь, Юлька прошептала:
