А вот поверит ли он мне, подумал Фэйрфакс, представив себе ледяное выражение епископского лица, — это уже другой вопрос.
Он внимательно наблюдал за ней, пока она читала: лоб сосредоточенно нахмурен, губы шевелятся в попытке примериться к звучанию незнакомых слов. Несмотря на все опасения, он поймал себя на том, что испытал облегчение, поделившись своей находкой. Нести бремя этого знания в одиночку было бы слишком тяжко. Закончив читать, леди Дарстон глубоко вдохнула, и Фэйрфакс с удовлетворением отметил, что она, судя по всему, взволнована призывом Моргенстерна ничуть не меньше, чем днем раньше он сам.
— Пожалуй, ничего более поразительного в своей жизни я не читала, — наконец произнесла она.
Он горячо кивнул:
— Я потрясен до глубины души! С тех пор как я впервые прочитал это письмо, прошло больше полусуток, а я все еще не могу выбросить его из головы. Все это кажется настолько фантастическим, что я задаюсь вопросом: может ли такое быть правдой?
— Но разве под силу кому-нибудь выдумать подобный документ? Ни одному поэту не удавалось сочинить ничего столь невероятного! Зачем это может понадобиться?
— Для подстрекательства. Он подрывает авторитет Церкви и низводит непостижимый промысел Божий до разнообразных спекуляций — шесть возможных видов катастрофы и так далее. Он ставит людей в центр Вселенной и намекает на то, что Его воля может быть расстроена предусмотрительностью смертных. Здесь нет ни единого упоминания о том, чему учит Церковь. Где Зверь Апокалипсиса с его семью головами и десятью рогами? Где Вавилон и Озеро Огненное? Это еретическое письмо — более того, дьявольское. Даже простое обладание им повлечет строжайшее из всех наказаний.
Леди Дарстон устремила взгляд куда-то перед собой.
— Представляете, каково это было — жить в то время, — произнесла она задумчиво. — Чувствуешь, что соскальзываешь в бездну и бессилен этому воспрепятствовать.
— Возможно, они попытались что-то сделать.
— Но слишком поздно, чтобы это увенчалось успехом. Их мир было уже не спасти. — Она перевернула страницу обратно. — Письмо было написано в марте две тысячи двадцать второго года по их календарю. Когда его дочь вышла замуж?
— Летом того же года.
— А когда произошла катастрофа?
— Тремя годами позднее, в две тысячи двадцать пятом.
— В какое время года? Летом? Зимой?
— Точно неизвестно. В Писании говорится только про шестьсот шестьдесят шестой год. Хотя, — добавил он нерешительно, — я бы, пожалуй, рискнул высказать одно соображение.
