— Нет, сэр. Она вдова. Сэр Генри уже пять лет как умер. — Агнес явно хотела добавить что-то еще, но некоторое время собиралась с духом. — Прошу простить меня за прямоту, преподобный отец, но, если вы собираетесь провести под этой крышей еще три ночи, будьте поаккуратнее с Роуз. Она глупышка, и сдается мне, вы ей приглянулись. Для человека, который дал обет беспорочной жизни, да к тому же время от времени предается выпивке и танцам, это может не слишком хорошо закончиться.
Так вот в чем крылась причина ее мрачности! Фэйрфакс с облегчением выдохнул, хотя и почувствовал, что заливается краской смущения. Он вскинул руку:
— Ни слова больше, миссис Бадд! Ваши слова делают вам честь. Я очень сожалею о своем недостойном поведении вчера вечером. Приношу свои извинения. Подобное больше не повторится. Что касается Роуз, я буду очень внимателен, чтобы никоим образом не поощрять ее чувство.
Несколько минут спустя, испытывая приятное, хотя и приправленное некоторой долей опаски предвкушение, Фэйрфакс вышел из дома священника в направлении кузницы, откуда намеревался продолжить свой путь в Дарстон-Корт. На голове у него красовалась традиционная черная широкополая шляпа, известная под названием «сатурно» и весьма любимая провинциальными священниками старшего поколения. Он обнаружил ее в гардеробе отца Лэйси. Головной убор, несмотря на свою старомодность, был как нельзя кстати, поскольку день выдался теплый и безоблачный. Флаг святого Георгия на шпиле церкви развевался на ветру, который, как определил Фэйрфакс по положению солнца, дул с юга.
Не успел он пройти и пятидесяти ярдов по улочке, ведущей к реке, как долину вновь сотряс подземный удар. Он казался громче взрыва накануне — более угрожающим, как будто деревня находилась под обстрелом и за ночь вражеская артиллерия подступила ближе. Видимо, ветер усилил звук. Удар выгнал грачей из гнезд на высоких деревьях и разметал их, точно почерневшие ошметки, над церковным двором.
Ни одна из женщин, живших на другой стороне улицы, и ухом не повела. Каждая сидела на табуретке у себя на крыльце, грелась под солнцем и сосредоточенно крутила прялку, будто ничего не слышала. Такую же идиллическую картину можно было наблюдать на всей главной улице: ни единого мужчины, одни лишь женщины, без устали нажимающие на педали прялок и вытягивающие тончайшие белые нити из облаков бледно-серой кудели, ребятишки, играющие в крохотных палисадниках вдоль обочины, и пара младенцев в колыбельках под яблоневыми кронами. Одна из прях вскинула глаза и кивнула Фэйрфаксу, когда тот проходил мимо. Он учтиво кивнул в ответ. Это вполне могла быть Джейн Тунсталл, чей мертворожденный сын был похоронен некрещеным в 1597 году, ее соседка — Энн Шекстон, которая недавно вышла замуж за Томаса Турбервилля, или Маргарет Робиннс, а младенец в колыбельке подле нее — малышкой Элис. Тысяча с лишним лет пронеслись над Англией с тех давних пор, одна цивилизация погибла, и на ее месте возникла новая, а жизнь в Эддикотт-Сент-Джордже шла своим чередом, будто ровным счетом ничего не произошло.
