«Себя водой боронит, а наши домы огню оставляет», — роптали жители посада, вспоминая прошлые разорения Полоцка Ярославичами. Притворившись, что плохо поняли приказ, они начали рыть ров вокруг всего посада, длиной в несколько тысяч шагов. Князь, разумеется, немедленно обнаружил самовольство, но в свою очередь притворился, что именно этого он и хотел, — не время теперь спорить с посадом, да и сил для этого нет — большая часть дружины вместе с ополчением дралась на Немиге. Князь отобрал несколько артелей искусных градорубов, посулил им хорошо уплатить, приказал обновлять град вокруг замка, строить в нем убежища для женщин и детей. Много людей он отправил на дальние подступы к городу — рыть потайные яминки против коней противника, делать завалы на лесных дорогах. Сам ежедневно объезжал мастерские, где ковалось оружие, торопил поставщиков смолы, камней, багров для сталкивания лестниц. Часто его можно было встретить в сопровождении лишь одного-двух отроков где-нибудь на пустынном берегу Двины, на видьбеской дороге, в пригородном селище, в убогой кузне. Видно было, что не намерен Всеслав мириться с русскими князьями, готовится к упорной борьбе. А сколько в той борьбе прольется крови — об этом, знать, не задумывался.
Однажды вечером, сопровождаемый одним телохранителем, Всеслав остановился в глухом переулке ремесленного конца у кузни, чтобы проверить, так ли делают и ко времени ли будут готовы новые запоры к воротам и новые цепи к подъемному мосту, которые он заказал. Привязали коней к изгороди, вошли в мастерскую. Вдруг с улицы донесся топот. Князь и гридь бросились к двери. На коне гридя сидел горбатый мальчишка, скакал прочь, уводя и коня Всеслава в узде. Не успел князь слова сказать, как что-то тяжелое ударило его по темени...
Медленно возвращалось к Всеславу сознание. Сначала он увидел тусклый лик богоматери, который, то приближался, то удалялся, щуря на него недоверчивые глаза. Затем ему почудилось, что Мария сошла со своей доски, наклонилась над ним, и лицо ее почему-то оказалось морщинистым и старым.
— Слава богу, живой, — услышал вдруг Всеслав ее слова.
— Так я и не сильно тронул — кулаком, а не молотком, — раздался сбоку другой голос.
Потом Всеслав разглядел под иконой черный чурбанчик Перуна. Это был его бог, бог-воин, старый друг разбойников, рабовладельцев и князей. И хотя князь давно выбросил из своего замка всех идолов, поняв, что они фальшивые боги и ничуть не способствуют усилению справедливой княжеской власти, все же он теперь обрадовался встрече — знать, не к худу она. Всеслав услышал перешептывание, чье-то тяжелое дыхание. Медленно повернул голову на звуки. Изба оказалась полна людей. Плотным полукругом они стояли перед лежанкой, как, бывало, на ряде стояли перед его креслом. Ни одного благородного лица, одни низкие люди: пятеро рабов, беглый закуп, отпущенный на волю старый дурень — кузнец, чей предательский удар свалил его, седая бабка. Отдельно у двери стояли два его бывших гридя. Когда взгляд Всеслава снова остановился на лице кузнеца, тот поклонился, сказал:
