— Уходи! Князь тебе волю дает. Молись святому Микуле Мирликийскому, покровителю купцов, солдат, ремесленников и мореходов, дабы войско полочан вернулось с победой.
С надменным кивком тивун бросил Ондрею княжью награду за почти полувековой труд — новенькую, только от шевца, с аккуратной наплечной лямкой суму для сбора подаяния.
Ондрей надел суму и, ни с кем не прощаясь, точно зная, что скоро вернется, вышел из кузни — вышел на волю.
Дважды за долгий рабий век пытался Ондрей добыть себе волю. В первый раз — ему тогда было лет двадцать — случилось это неожиданно для него самого. Был зван к воротам укреплять запоры, а стража куда-то на миг отвлеклась. Так, с молотом в руке, неторопливо перешел Ондрей по подъемному мосту и юркнул в лес на том берегу Полоты. Посад был тогда невелик, несколько десятков землянок под стенами замка напоминали холмики кротов на непаханном поле. Ондрей думал пробраться в Псковскую землю, где, по слухам, жило много беглых челядинцев-полочан. Обойдя посад стороной, он в первом же селище, куда завернул попросить еды, встретил конный разъезд смольнян. Смело пошел Ондрей им навстречу, не ведая, что сменили соседи- князья свои долголетние свары на короткий мир и стали сразу же хватать в своих владениях чужих челядинцев и выдавать их друг другу по ногате за голову.
Был тогда Ондрей жестоко бит, предупрежден, что за второй побег ему платить головой.
Ко второму побегу готовился пятнадцать лет после того. Понимал, что надо либо сразу уходить далеко, либо хоть и близко схорониться, да так, чтобы три года искали — не нашли. А там и забудется.
К тому времени на широком подоле Полоты сбоку замка уже возникла путаница улочек и тупичков. И жила где-то среди них вольная девка-сиротинка Маринушка, однажды принесшая на подворье князя опонье от какого-то мастера-опоньника. Пока князья и его близкие любовались красивым кружевным покрывалом, девку кормили на кухне с челядного котла. Там и увидал ее Ондрей, успел дознаться, где живет, спросил, примет ли беглого челядина. Шепнула: «Приходи, не выдам».
Как загадал Ондрей, так и сталось. Только три его года тремя неделями обернулись. Три недели прожили молодые в своем невенчанном припозднившемся счастье. В углу убогой землянки висела мутная иконка девицы Марии, под ней поставили деревянный чурбан Перуна и помолились обоим сразу, чтоб крепче было то ненадежное счастье. Но не очень-то боги вняли мольбам Ондрея и тихим слезам Марины. Когда не стало в доме припасов, пошел переодетым Ондрей наниматься работать — мостить бревнами болотистые дороги и улочки рождавшегося города, да и был опознан.
