В такую ночь и нагрянула на князя Всеслава беда. Из замка бежало пять молодых умельцев-рабов и шестой с ними — закуп, городник Прокша.
А когда спохватились и разослали на розыски дружинников, двое из них тоже к утру не вернулись. Кто-то слышал, как они, нырнув в ночную темень, крикнули: «Прощайте, друзи!» Значит, и они убежали. А ради чего — никому невдомек. Ведь дружинник не раб, положение его при дворе особое, жизнь его оценивается высоко — в сорок гривен, тогда как за убийство раба причитается пиры только пять гривен. Не понимал князь и того, к чему беглецы прихватили с собою мальчика из кузни, Иванко. Вряд ли этот жалкий горбун сам надумался убежать, а если и так, то не могли же они не понять, что он им будет лишь в тягость. Правда, без его помощи, как вскоре выяснилось, они не могли бы бежать: через ров за стеной беглецы перебрались по крепкой доске. Доски такой длины хранились в складе, который на ночь замыкался. В его узкое оконце мог пролезть лишь ребенок. Очевидно, Иванко понадобился для того, чтобы проникнуть в склад и подать доску через окошко.
Старший десятка охраны стоял на коленях перед князем и с опаской косился на его правую ногу. Была у Всеслава привычка неожиданно бить ногой в лицо провинившегося.
— Новгородскую дорогу перехватили? — спросил князь, которого очень беспокоило, что дружинники исчезли именно за день до начала военного похода. — Господи, пошли по их следу волчью стаю, пусть до завтра никто из них не доживет, — прошептал он, вставая с кресла и поправляя замысловатую белую повязку на голове, без которой никто никогда не видел его. Десяцкий затрепетал: было известно, что эта повязка волшебна, в ней заключалась магическая сила, она делала носителя повязки ведуном, прорицателем. Прикосновением к этой повязке князь мог наслать любое лихо на человека.
— А скоро будут у нас новые рабы, — обратился князь к десяцкому. — За пять беглых и шестого закупа ты мне трижды по шесть добудешь. А старого дурня Ондрея, проглядевшего малого, накажем, когда вернемся.
Доброе настроение князя, порожденное, должно быть, верой в успех предстоящего похода, ободрило десяцкого. Он осмелился высказать и свою думку: не ушел горбун из города, хил. А искать его надобно через Ондрея. Надо старику волю дать, да тайно следить за ним. А малый, возможно, укажет, куда пошли остальные.
— Делай и так, — согласился Всеслав.
Через день после того как Всеслав с войском отбыл к Новгороду, в дверях вотчинной кузни появился тивун, который ведал княжеской казной и счетом челяди. Он стукнул палкой по косяку, привлекая к себе внимание. Не переступая порога избы, дабы не измарать своего достоинства пребыванием в рабском дому, сказал Ондрею:
