Однажды, когда Алфей работал в кузне, тень упала на наковальню. Он поднял голову. Перед ним стояла худенькая высокая девушка в дорогих одеждах, с вплетенными в волосы кольцами и нитями желтого металла. С бледного, несколько надменного лица на Алфея глядели большие, светлые, любопытные глаза. Она молчала. Он опустил голову, принялся бить молотом по раскаленной пластине.
«Уходи, уходи, уходи!», — слышалось Рогнеде в каждом ударе. Полоса на наковальне извивалась под сильными ударами, плющилась, вытягивалась, медленно остывая.
Рогнеда осмотрелась. На столбе, подпиравшем навес, висела бронзовая каминная решетка с выбитым Рохвольдовым гербом на центральном щитке. На полке у задней опоры навеса были аккуратно разложены откованные изделия домашнего обихода: крюки, обручи, кольца для коновязи, запоры к воротам и многое другое. С уважением следила девушка за уверенными движениями кузнеца. Она ждала, чтобы юный раб снова поднял на нее глаза. Но он, казалось, забыл о ней. Она протянула ему заморских сладостей в кульке — он не замечал протянутой руки.
В следующий раз Рогнеда пришла одетой просто, без украшений. Поставила на полку чашку с молоком, накрыв ее лепешкой, помазанной медом. Улыбнулась по-дружески:
— Что ты теперь мастеришь?
— Браслеты, — ответил Алфей и сунул остывшую пластинку в угли.
— Из этого металла не делают браслеты.
Он медленно распрямил спину, нехотя произнес:
— Браслеты для рабов.
— Хочешь, я попрошу князя, и он даст тебе свободу, — промолвила она, сама в этот момент поверив, что сумеет уговорить отца. — Но ты должен обещать, что останешься в замке, мне нравится твое искусство.
— Ты не знаешь князя, — с усмешкой возразил он. — Князь мне то же сказал: ему нужно мое искусство. Поэтому он для начала отрезал мне верхушку уха и грозил срезать его целиком, если я не научусь делать мечи.
— Так научись!.. Ты сумеешь... Сделай князю добрый меч.
— Боги не велят, потому что мечи убивают людей. Мой родитель видел однажды, как меч в руках князя снес подряд три головы, и он запретил мне делать мечи.
— Князь все равно заставит тебя, — с печалью покачала Рогнеда головой.
Еще несколько раз приходила Рогнеда. Она приносила рабу угощения, заговаривала с ним. Но охотнее всего девушка любовалась его искусством. И он в ее присутствии работал особенно старательно. И еще какое-то незнакомое прежде чувство пробуждалось в нем. Алфей не мог бы ни рассказать о нем, ни дать ему имя, ибо и слова нужного не ведал. Знал только, что будь он теперь на свободе и приведи к нему кто-нибудь в дом невесту, он отказался бы от нее.
