– Семейства Татищевых. Мой батюшка – столбовой дворянин. Правда, имение наше захудалое, душ всего с десяток.
Полицейский удовлетворенно смежил веки, будто ждал именно такой ответ.
– Вы не смотри́те, господа, что манеры дурны. Человек может покинуть деревню, однако на моей памяти ни разу не случалось наоборот.
– Что вы, сударыня. И в мыслях не было. Так когда это произошло? Исход из сельской пасторали?
– Вы слишком вежливы, сударь, чтобы напрямую спросить, давно ли завязались отношения с Кондратием Федоровичем, не так ли?
Мужчины озадаченного поглядели друг на друга.
– Два года тому назад. Я знала, поэт не свободен…
– Женат-с.
– Какая, в сущности, разница? – пожала плечами дама, очевидно, не имевшая привычки смущаться. – Главное, мы были счастливы.
Захаров озадаченно выпятил подбородок, очередной фужер мелькнул в тонких пальцах. Спиртное притупило контроль над мимикой, оттаяли руки, кожа приобрела нормальный оттенок. Зато нос сделался похожим на сливу. Почесав его кончиком ногтя, доктор заметил:
– В таком случае… отчего…
– Расстались? – усмехнулась Ирина Витальевна. – Помилуйте, ведь никаких перспектив-с. Господин Рылеев небогат, обременен иждивением. Выпал случай, познакомилась с сенатором Двиновым, грех не воспользоваться. Только не думайте, пожалуйста, будто действия продиктованы меркантильностью. Я любила мужа!..
Усы чиновника Министерства внутренних дел задумчиво встопорщились. Слуга медицины гнул свою линию, оттянув воротник, спросил:
– Но ведь денежный интерес нельзя списывать со счетов?
– Разумеется, нет! Как видите, я с вами честна. Совершенно. Чем плохо? Надежное плечо, деньги, семья. Этого желают все женщины, без исключения. Большинство лукавит, играет на публику. Я – нет!
– Это видно, мадам, и вызывает неподдельное уважение, – заверил Антон Никодимович, взгляд, полный хвальбы, метнулся в сторону товарища.
Понятливый Захаров расцвел, ко рту взметнулась новая порция казенной. Глоток – за пазухой будто чиркнули серником. Хорошо!
– Теперь вы получите часть наследства и, вероятнее всего, надолго забудете слово нужда, – заявил он чуть развязано.
– До конца жизни! – серьезно ответила вдова. – Еще останется на вспомоществование. Как считаете, милостивые государи, не будет слишком кощунственным дать Рылееву тыщенку-другую ассигнациями? Кондратий Федорович не оставляет меня в горе. Истинный джентльмен, правда, немного забубенный. Увлекся каким-то прожектом! Нет, лучше подождать. Будет обидно, коль средства утекут словно вода сквозь пальцы.
