Станьевое — красивое село, сразу не забудешь. Во всю ширь и удаль строилось. Дом к дому весело стоят. Крыши, калитки, рундучки или такой пустяк, как флюгерок над воротами, — все с любовью слажено. Один вырезал кружева по оконному наличнику — хорошо! Другой позже строился — на́ тебе! И у меня не хуже — узор похитрее.
Село видное. И семья у Ракиных большая, дружная, ловецкая изначально. По семье и дом. Большой, просторный, как и у каждого дома, мосток на сваях стоит, будто этот мосток с разбегу в реку забежал, да одумался: дальше-то глубоко.
Такой мосток не забава: с него воду питьевую берут, на нем же и рыбу чистят, и посуду моют, и белье полощут — все быстрая вода с собой унесет. К нему же и лодки привязаны.
Смолоду запомнится мне этот мосток, сад у дома, полуслепой дед Аркадия, который по улицам ходил на ощупь, прихрамывая, а на реке в лодке греб с отвалом и без боязни. Запомнятся и слова, сказанные отцом Аркадия: «У нас ни на глубь, ни на мель, ни в добры люди без лодки ходу нет».
От отца Аркадий унаследовал все — и манеру говора, и смешливый нрав, и даже отцовское присловье: «Спаси и помилуй».
Когда я начал записывать некоторые рассказы Ракина — не помню. Конечно, уже после войны. Помню, как-то поинтересовался: почему в их семье все, от деда до внука, Аркадии? На мой вопрос Ракин вскинул светлые пшеничные брови и ответил: «Тогда так. Давай — бери. Слушай мою притчу…»
— Спрашиваешь, почему все Ракины — Аркадии? А кто знает? Такого завещания нам на роду не было. Само собой привилось. Родился я — Аркадием назвали. У меня сын родился — Аркашкой растет. Дед рассказывал, будто все мы беглые, из-под Васильева на Суре. А кто от кого бежал — врать не стану. От добра к беде не бегают. Бежали, и все тут.
Прадед одним из первых наше село ставил. Здесь морская коса была — шалыга. Потом камыш, лес ветловый взялись расти. Косу проран прорезал — остров образовался. Вот так. Море от нас убегает, мы за морем. Я на старых картах видел — оно от города всего верстах в сорока было. Теперь — сто сорок. Так? Давай — бери. Отступаем, наступаем, планируем — спаси и помилуй. А рыба где? Рыба в море. Гоже! А много? Изучаем, исследуем…
Дед считал, что я Аркадий шестнадцатый. Отец — пятнадцатый, у него два брата — четырнадцатый и тринадцатый, тоже Аркадии. Стало быть, дед наш двенадцатый был. Это немало.
А ежели так рассудить? Цари тоже свое продолжение имели. Петр? Первый, второй, третий… Стоп! Дале дело не пошло. Считай Александров: раз-два — обчелся. Николаи? Первый, второй… То-то!
