Она сам не знал почему — то, что говорил этот странный человек-панголин, Серый толком не понимал точно так же, как и остальные. Но была в этой непонятности какая-то особая притягательность — как в книге братьев Стругацких «Жук в муравейнике», которую Серый взял в третьем классе в школьной библиотеке и прочитал запоем за сутки, понимая только глаголы и местоимения.
Серый подошёл к Челло, остановился у него за спиной.
— На бекон похоже, — неожиданно произнёс тот, выпустив очередную струйку водяного дыма.
— Чё? — не понял Серый.
Челло указал сигаретой на закат. Там, далеко на востоке, над серыми крышами деревни Минтемирово, багровое вечернее небо расслоилось узкими полосками голубых облаков:
— Свинина. «Кормили-не кормили».
— Смешно, — сказал Серый.
Закат и правда напоминал кусок солёного сала с прослойками мяса.
— Грустно, — возразил Челло и с придыханием затянулся. — Ещё один день упокоился. Сейчас идёт кремация.
Он быстро, но в несколько приёмов, пощёлкивая суставами, поднялся и продолжил:
— Напылили кругом. Накопытили.
И пропали под дьявольский свист.
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист
[10].
— Какая тут лесная обитель, — хмыкнул Серый и обвёл взглядом косогор собачьего кладбища, заборы и разномастные будки соседских садов-огородов, скелеты ЛЭПовских опор, дорогу внизу, сизые вечерние ивы у реки, коробку здания старой котельной на краю поля, само поле, похожее на грязную газету, где все статьи напечатаны одним блоком, без знаков препинания и абзацев, потом посмотрел дальше — на щётку леса, горбатые холмы и совсем уже нездешнюю, заштрихованную темно-серым заволжскую даль. — Тут эта… э-э-э-э…
Он не смог с ходу подобрать слово. Челло с интересом покосился на него.
— Ну и?
— Чё «ну и»? Жопа мира это, — проворчал Серый. — Средневолжск. Блевать хочется.
Челло захихикал, аккуратно забычковал сигарету — запахло остро и кисло — спрятал окурок в нагрудный кармашек рубашки.
— На небо взглянешь –
Звезд весенних тыщи! — проговорил он тихо. — Что юности в блескучей высоте?!
Но яростнее, чем потребность в пище,
Была у нас потребность в красоте.
Нам красота давалась понемножку…
По вечерам, когда шумел привал,
Сапожник ротный, мучая гармошку,
Её для нас упорно добывал
[11].
— Где здесь красота-то? — набычился Серый, и вдруг поймал себя на том, что он сейчас похож на Индуса. Но упрямство уже навалилось на него и подмяло под себя, как борец на ринге. — Тут сжечь все надо! И людей эвакуировать. А потом все заново построить и посадить. Чтобы у каждой семьи свой коттедж был, и вокруг газоны и парки.
