— Да блин! — в сердцах бросил Серый и саданул подборкой по металлическому полукругу.
Лопата скрежетнула по металлу и на нем появилась длинная царапина, блеснувшая в сырой хляби раскопа, словно искорка над ночным костром.
Серый сделал шаг вперёд и присел на корточки, примостив рядом подборку. Царапина никуда не делась, она бесстыдно и призывно сверкала на краю «люка», красновато-жёлтая, глубокая и чёткая.
— Цветмет, — сказал Серый и задохнулся на мгновение от нахлынувших чувств, где было все сразу — и радость, и страх, и ощущение праздника, того самого КАМАЗа с пряниками, который наконец-то перевернулся на их улице.
«Люк» оказался не чугунным и не железным. Он был медным. Ну или латунным. А скорее всего — судя по красноватому оттенку — бронзовым. Это были деньги, причём, учитывая размеры «люка» — деньги приличные. Серый выпрямился так резко, что у него на мгновение потемнело в глазах, схватил лопату и, воровато оглядевшись, — дождь, Ёрики, будка Афганца, ни души — принялся копать.
* * *
День перевалил за половину. Дождь утих и небо над головой Серого стало похоже на грязный снег, такой бывает в марте — напитанный влагой, тяжёлый, вязкий как выброшенная под дождь старая перина.
Поднялся ветер, тоже омерзительный — сырой и промозглый, но воздушные массы над Средневолжском сразу пришли в движение, сделалось как-то яснее, стало легче дышать и думать. Промокшая насквозь куртка Серого начала подсыхать, а мысли приобрели упорядоченное движение и пошли по фарватеру как баржи на Волге.
Серый очень нуждался в этом порядке — в голове его последние час-полтора царил жуткий сумбур. А все из-за «люка».
Он на самом деле оказался не люком и не крышкой. Когда Серый основательно поработал подборкой и просто руками, а потом выбрался из могилы и посмотрел сверху на дело рук своих, он увидел… ну, в общем-то — ухо.
Здоровенное бронзовое ухо, с мочкой, со всеми этими козелками и противокозелками, завитком и его ножкой, противозавитком и прочими изгибами и вывертами.
— Ни хрена себе, — как в детстве, изумился Серый и даже постоял какое-то время с открытым ртом.
Он ничего не понимал.
Откуда — ухо? Что это? Зачем? Нет, не зачем — почему? Нет, не почему…
Серый вдруг почувствовал острое желание поделиться своим открытием с другими. Рассказать, показать. Афганцу, Челло, Индусу, да даже Малому. И когда все всё узнают, встать вот так толпой над могилой, которая теперь скорее яма или как там археологи называют — раскоп? Во, встать над раскопом и обстоятельно, не спеша, обсудить — чё-почём, хоккей с мячом, откуда эта хреновина взялась в земле и что она тут обозначает своим присутствием.
