Ксения Яковлевна не докончила, сама испугалась довольно громко произнесённого имени.
— Что же Ермак-то? Чернявый, только глаза одни и горят полымем, не глаза бы, как есть мой Яшка, — заметила Домаша.
— Твой Яшка тоже парень красивый…
— Куда ему! Бросовый он парень, вот что… — с напускным равнодушием сказала Домаша. — Когда это он так полюбился тебе? — спросила она Ксению Яковлевну.
— Да, кажись, с того времени, как — помнишь? — пришли они сюда, как ещё у окна мы стояли, он взглянул да и поклонился.
— Помню, помню… Только я не заметила ничего, потом и ты мне не говорила.
— Я и сама не знала до недавнего времени. Мерещился он мне как будто и наяву, и во сне… Потом несколько раз я с ним повстречалась… Ещё пуще стало, а вот тут уже недели с две щемит моё сердце, от окна не могу отойти, всё гляжу: не увижу ли его?.. Просто вся измаялась…
— Надо прознать, что он-то… Узнаешь, коли любит он, — легче будет, а нет — наплевать на него надо…
— Легко вымолвить… — задумчиво сказала Ксения Яковлевна. — А как прознать-то?..
— Ты только согласись, а я проведаю.
— Проведаешь! — почти радостно воскликнула Ксения Яковлевна. — Как же?
— А стороной, через Яшку… Он с ним дружит, балалайкой его подчас тешит тоже…
— Соромно, девушка.
— Что за соромно! Стороной проведаю, с опаскою. Так я закажу Яшке, как бы от себя… Он и оборудует, парень аховый… — Ксения Яковлевна молчала. — Что же, проведывать?
— Проведай… — чуть слышно ответила Ксения Яковлевна.
— Сегодня же я это оборудую. А ты, Ксения Яковлевна, брось куксить до поры до времени…
Строганова через силу улыбнулась.
Ермак Тимофеевич между тем, пройдя в горницу Семёна Иоаникиевича, застал его за писанием грамоты. Тот, не отрываясь от работы, повернул голову в сторону вошедшего и ласково произнёс:
— Милости просим, гость дорогой, садись… Сейчас я управлюсь, погуторим с тобой.
Ермак сел на лавку. Семён Иоаникиевич стал продолжать, видимо с трудом, выводить буквы. Наконец он кончил и облегчённо вздохнул, точно с плеч свалилась долго бывшая на них тяжесть.
— Посетил нас Господь Бог бедою… — невесело промолвил Семён Иоаникиевич.
— Бедою? — вопросительно-тревожно повторил Ермак Тимофеевич.
— Да, молодой, бедою… Племянница у меня есть, девка на возрасте. Может, видал её?
— Видал, видал, — торопливо, дрогнувшим голосом произнёс Ермак. — Что с ней, с Ксенией Яковлевной, приключилось?
— Да и сам я хорошо, молодец, этого не ведаю… Недужится девке, да и на тебе!
