— Вот тоже невидаль! Сам сторожит меня всюду, а мне мало горюшка…
— Но ведь ты любишь его?..
— Ничего, парень ласковый.
— А щемит у тебя сердце, инда больнёшенько?..
— Николи не щемит… Чтобы из-за их-то брата да сердце щемило девичье, рылом не вышли, пускай у них щемит…
— Не любишь ты, значит, Домашенька…
— Уж я не знаю, как и сказать тебе, Ксения Яковлевна. Пригож он, слов нету, весел нравом, ульстить норовит словом да подарком. Дня два-три не повидаешь его — соскучишься. Но чтобы томиться из-за него? Шалишь, себе дороже… Пусть сам томится… Вот как, по-моему…
— Замуж-то хочет брать? — спросила Ксения Яковлевна.
— Болтает… Поклонюсь-де Семёну Иоаникиевичу.
— За чем же дело стало?
— Всё собирается, — усмехнулась Домаша, но в этой усмешке было и немного горечи.
— А мне и думать нечего, — глубоко вздохнула Ксения Яковлевна.
— О чём это?
— Замуж идти…
— За Ермака-то?
— За кого же больше?
— Окстись, Ксения Яковлевна, за разбойника!..
— Какой же он разбойник? Вот и дядя говорит, что быть ему по уму бы воеводою…
— Души-то ведь губил всё же… — вздохнула Домаша.
— Что же, что губил… Чай с голоду… Живёт здесь тихо, мирно, душ не губит, разве вот мою только…
— Что ты, что ты! — испуганно перебила девушка. — Ты душу-то свою соблюди…
— Как тут соблюдёшь, коли мил он мне больше души. Только и мысль, что о нём об одном от зорюшки до зорюшки… Гляжу вот на избу его, только тем и утешаюся.
И Ксения Яковлевна жестом руки указала Домаше высокую избу на новой стройке с петухом на коньке. Девушка поглядела на свою хозяйку-подругу и сама испугалась замеченного ею выражения боли.
— Что же ты, Ксения Яковлевна, убиваешься? Может, всё и обладится…
— Где обладится! — с отчаянием в голосе сказала Строганова.
Обе девушки замолчали.
— А он-то что? — после довольно продолжительной паузы спросила Домаша.
— Что он, я не ведаю, — ответила Ксения Яковлевна.
— Николи с ним не гуторила?
— Николи…
— А видалась?
— Встречалась ненароком, кланялась…
— Как он кланялся-то?
— Приветливо да ласково.
— Ну знать, зазнобила ты и ему сердце…
— А ты почём знаешь?
— Да как же иначе-то! Красавица ты у нас писаная, другой не найдёшь, вишь, и на Москве, бают… А ихний брат, мужчина, до красоты девичьей как падок… Не чета Ермаку, из Москвы боярин приезжал, и то ошалел, тебя увидавши. Видела я надысь, что с ним, сердечным, поделалось, как исцеловала ты его при встрече…
— Не вспоминай мне о нём, Домаша.
— С чего так?.. Парень тоже красивый.
— Нашла красивого. Вот Ермак…
