— Что это за ритуал? — вмешался Гай.
Даже теперь, в конце путешествия, жрец выдавал лишь крохи знаний посреди океана неведения. К старости он утратил всё, что было для него важно, и его мужественная ненависть очаровывала. Старик указал на воду реки, которая с каждым часом становилась всё выше и стремительнее:
— Ночь великого ритуала приходит, когда священное озеро наполняется водой.
— Откуда берётся вода среди этих песков? — спросил Гай, уже имевший представление о грозном, холодном течении Рейна.
— Не от небесных дождей, как в твоих странах. Она вытекает из-под земли по краям озера, ночью, очень медленно. И в нужное утро ты видишь, что песок там, в глубине, потемнел. Жрец спускается туда и щупает его — он мокрый. Это означает, что всё в порядке: подъём реки, божественный водяной дар, близится. На следующую ночь вода просачивается и разливается. И ты видишь огромную лужу, которая блестит на солнце. Птицы тоже видят её, начинают кричать и опускаются на землю вокруг вновь возрождающегося озера. Иноземцы изумляются этим нашим священным озёрам, наполняющимся без единой капли воды с неба, среди песчаной пустыни. Они не видят, откуда берётся вода, не видят, откуда она исходит…
Жрец на мгновение замолк, словно задумавшись, потом проговорил:
— Чтобы объяснить тебе великий ритуал, нужно сначала рассказать о могиле, где спит родоначальник первой династии, великий Аха, проникший в двери магии. Вокруг него захоронены двадцать четыре священные ладьи длиной больше тридцати шагов, из плотно пригнанных кедровых досок, сшитых верёвками, со скамьями для тридцати гребцов.
— Ты их видел? — спросил Гай.
— Их никто никогда не видел, — улыбнулся жрец.
Ему представилось, как его ответ запечатлеется в будущем.
— Они похоронены под горой песка. Я читал надписи. Эти корабли не плавали по морям. Они представляют собой путешествие человека с берега Материи на берег Духа. Потому что, слушай внимательно, в тебе заключены три силы. Первая — это энергия, что движет твоё тело, пока ты жив, — ба. Вторая — энергия твоего ума, ка, которая проникает повсюду, как солнечные лучи. А третья — анх, неуловимый и неуязвимый дух.
Германик со своим сыном уже привыкли к этой архаичной, торжественной, почерпнутой из книг греческой речи, усеянной редкими словами, пришедшими из глубины веков. И пока взмахи вёсел гнали лодку по течению к устью, жрец сказал:
— Ты спросил меня, как проходит великий ритуал. А я тебе отвечу, что он никогда не проходит. Великий ритуал — это символ того, чего не видят телесные глаза, того, что иногда может открыть только анх, дух. На закате процессия выходит из храма и спускается в озеро. Все одеты в чистые белые льняные одежды. У мужчин выбриты головы — символ размышления. Девушки усыпают им путь цветами, несут колосья и благовония, потому что Исида — это обновляющаяся природа, цветение, и ей посвящён сикомор, не подверженное гниению дерево. Женщины идут в лёгких покрывалах на голове, в позолоченных сандалиях и ожерельях, потому что Исида — это разум, открывающий все искусства. Хоры юношей, кимвалы, серпообразные арфы, бронзовые, серебряные и золотые систры добавляют гармонию своих звуков и смешиваются с мощным действием священных благовоний. Потому что Исида — это золотая Владычица музыки, как говорят надписи в Юнит-Тенторе. И нужно знать, что среди сорока четырёх книг Знания две посвящены мелодиям великого ритуала. Наконец верховный жрец выносит золотой ковчег, и ты видишь свернувшуюся на крышке золотую кобру, потому что Исида — это знание, подавляющее хитрость. Но ковчег пуст, потому что содержит идею божества, не имеющего ни формы, ни лица, ни пределов. Процессия со светильниками и факелами подходит к кораблям. На Ме-се-кет поднимаются последователи культа; а на Ма-не-джет, священный золотой корабль, не имеющий ни вёсел, ни паруса, а только огромный руль, поднимаются фар-хаоуи и жрецы. Фар-хаоуи берётся за руль и направляет нос судна к полной луне, что появляется из пустыни. Потому что Исида — это жизнь, возрождающаяся из смерти, она несёт на голове диск в виде луны, которая каждый месяц возвращается. И он открывает Золотые Ворота невидимого мира, где отдыхают умершие, которых ты так любил.
