Вот то-то и оно.
— А…
— Сами понимаете, — ведьма потупилась, — что тот прежний брак… несколько… недействителен в нынешних обстоятельствах. Конечно, для очистки совести стоит оформить развод, сугубо, чтобы соблюсти формальную сторону. Но мне кажется, что государь-батюшка возражать не станет.
Не станет. Тут Гурцеев всецело уверен был. Это ж что получается? Баба с бабой в браке? И ладно, срам-то какой, так и смысла-то особо нету…
— Вот… поэтому главное — соблюсти формальности. Если вы готовы признать девочку…
— А есть варианты? — он спросил так, очистки совести ради.
— Всегда можно отказаться.
— Отказаться?! — подобная мысль и в голове-то не укладывалась.
— Вы не представляете, — тихо сказала Верховная ведьма, отставляя чашку с чаем, к которому она и не прикоснулась. — Как часто подобное происходит. Сейчас хотя бы не убивают. Те, которые победнее, даже радуются, потому как школа хорошо платит. А вот другие другие… хорошо, если просто вычеркивают из родовой книги. Всякое случается…
— До сих пор?
— Реже, — признала она. — Много реже. Но случается.
Гурцеев покачал головой.
Оно, конечно, можно было бы… сказать, что Мишанька сгинул в ведьмином лесу. Пал жертвою разбойников или там на границе, а девица эта к нему вовсе отношения не имеет. Или же… покаяться, мол, согрешил он, с кем не бывает, прижил байстрючку, которую от мира прятал… и поняли бы.
Приняли.
Подобное со многими бывает. Княгинюшка его… нет, ей неправду говорить неможно. А стало быть… и иным тоже, ибо не было такого, чтобы Гурцеевы людям лгали.
Не было.
И не будет.
— Разводом сам займусь, — произнес князь, подымаясь. — И с Мишанькой поговорю, чтоб не бузил. А девоньку, коль вернется, то скажите, что зла не держу. На нее так точно…
Глава 8. Про нечисть большую да малую
Порядочный человек — тот, кто делает гадости без удовольствия.
Частное мнение некоего господина Пафнутина, купца, привлеченного к суду за растрату и обман.
После бани Стася заснула. Как-то вот так заснула, что даже не помнила толком, как до кровати дошла и дошла ли сама. Главное, что сон был тяжел. Она то ли бежать пыталась, то ли вырваться из липкой паутины, в которую угодила. И там, во сне, ей было жарко, муторно. Она все ворочалась, силясь выбраться из вороха пуховых одеял — иначе как объяснить эту вот духоту и тяжесть — но все не получалось. Потом правда одеяло вонзило когти и Стася очнулась.
На груди лежал Бес.
Вытянулся во всю длину своего немалого — а стало оно еще больше — тела и знай, урчит, ворчит с переливами.
