- Тут где-то чашечки были, я с нашим управдомом, Сергей Михалычем, в позапрошлом годе, зимой, заходила форточку закрыть – рыбный инспектор приезжал, форточку оставил, а зима лютая удалась, соседи жаловаться начали. Я уж на что далеко живу, два этажа между нами, даже мне холодом морозило, а ну как батареи бы полопались? Чашечки-то красивые такие, с цветочками по эмали, польский гарнитур. К ним еще чайничек был и маслёночка с крышечкой, - в устах Марь Филипповны прозвучало как «с крыжечкой». – Ну прямо глаз не отвести! Сейчас все помою, чтобы не из пыльного пить, оно чистенькое, только освежить нужно.
Рой не выдержал и улыбнулся – очень уж ему тут все нравилось. И боевая женщина Марь Филипповна, очень похожая на свое пятиэтажное жилище – в ширину больше, чем в длину – и пропахшая пылью солнечная квартира, и запах пирогов с луком, капустой и еще чем-то третьим, о чем Марь Филипповна сказала сразу, как ворвалась на кухню. И даже укрощенный кухонный кран ему нравился, разбрасывающий брызги и солнечных зайчиков по почти белой раковине.
- А… А что ж это вы там встали и не проходите? – забеспокоилась Марь Филипповна. Вымытая чашка, звякнув, опустилась рядом с сосудом. – Я вот вам тубареточку сюда подвину, седайте на тубареточку-то, угощайтесь, угощайтесь, молочко парное, вон, остыть еще не успело, а пирожки-то совсем горячие, только-только из духовки, вы не думайте, это мне Леночка, жена капитана гарнизонного, по секрету рецептик быстрого теста дала. Гарнизона нет давно, один только пруд остался, капитан, наверное, уже генералом стал, если не спился, а рецептик до сих пор хорош со всех сторон. Десять минут – и можно лепить, не верите, у кого хотите спросите, лучше моих пирогов даже в городской пекарне не делают.
У Роя язык не повернулся намекнуть, что пока Марь Филипповна стоит у стола, мимо просочиться разве что Ерик сможет, и то, предварительно сложившись в микроба:
- А вы себе-то чашечку помыли? – вместо этого спросил он, невольно, по старой профессиональной привычке, подстроившись под говор.
- Приглашаете? – томно выдохнула Марь Филипповна, явно дождавшись своего звездного часа, и поправив, наконец, кудряшки вместо бигуди.
- Настаиваю, - с патрицианским великодушием подкорректировал Рой.
Улучил момент, когда Марь Филипповна шагнула к раковине, и ловко протиснулся к предложенному табурету, сцапав по дороге самый просящийся в рот пирожок. Оказавшийся при этом настолько вкусным, что только железная выдержка не дала после первого же куска зажевать его целиком. Хитрое тесто ломалось, как пирожное, но не крошилось, и прямо-таки таяло на языке, оставляя послевкусие, удивительно гармонирующее с сочной начинкой.
