Зато выяснил, что один из голодающих в знак солидарности через три дня уезжает в Польшу. То есть не в Польшу он уезжает в знак солидарности, а типа голодовку держит. А оба изгнанника уже получили приглашение продолжить образование на Украине. Все это выглядело так беспомощно, так откровенно и так по-детски шито белыми нитками, что мне, извините, стало скучно. Я попрощался и уехал из Жодино.
Между прочим, в этом самом неуютном из белорусских райцентров делают знаменитые на весь мир двухсоттонные самосвалы. Даже на постаменте в городском сквере стоит не танк, а мирный “БЕЛаз”. Вот только морда у этого мирного самосвала такая, что боевой танк после него покажется детской игрушкой.
Глава шестая. Отцы и деды
С одним очень крупным предпринимателем — уж извините, не назову ни имени, ни рода занятий — сидели на площади Победы, попивали темное “Старовиленское” и говорили о Лукашенко. Здание напротив венчали гигантские буквы, составлявшие последнее слово лозунга. Слово было — “БЕССМЕРТЕН”. В зависимости от наклона головы оно читалось то слитно, то по раздельности.
Тема всплыла немедленно, как только заговорили о национальных особенностях белорусского бизнеса. Эти особенности мой собеседник охарактеризовал одним словом, и слово было фамилией. Дух президента в одиночестве витал над темными водами белорусского рынка. Единый в трех лицах — главный заказчик, главный контролер, держатель золотой акции — он ваял деловой мир по своему образу и подобию, добывая свет и углеводороды практически из ничего. Ваял по своему разумению, любуясь отражением в темных водах. И было ему от этого хорошо.
Для затравки магнат рассказал байку о купцах-хитрованах, пришедших поклониться городничему осетрами да борзыми щенками (купцы были согласные на любые указы, даже самые вздорные, лишь бы они за время правления не менялись). Вообще-то крупный бизнес не склонен откровенничать с кем попало; в случайные оговорки на таком уровне я не верю. В принципе, собеседник не жаловался: указы были те еще, но они действительно не менялись. Жесткая централизация хаоса далека от разумного миропорядка, но это уже не хаос — вот о чем говорил мой собеседник. Тем не менее образ Городничего, заместивший образ Творца, придуман не мною. Однако я с удовольствием вношу поправку. Итак — дух Городничего витал над стихией белорусского рынка…
— За последние пару лет я выиграл пять или шесть тендеров, — рассказывал между тем собеседник. — Из них оставил для себя два, дабы избежать, так сказать, непоправимого столкновения интересов. В нашей жизни приходится себя ограничивать.
