Экономнее всего будет оставить технарей в покое: не будем терять время на отстающих, пусть они продолжат разглядывать свой пупок. Мы, впрочем, поговорим о масштабном кризисе, охватившем сегодняшнюю науку, потому что это важно для понимания той легкости, с которой Левиафан захватил в том числе и научный мир. О том, как возникла сегодняшняя наука-как-услуга, и как Левиафан, оцифровав науку, непременно её уберизует, как любую услугу, например, такси или доставку еды. Мы поговорим о том, как случилось, что мир подпал под диктат монополий «большой цифры» — причем не только экономический диктат, но и идейный, ценностный. А где есть диктат — там и диктатура, которая вполне может быть оформлена в понятных массам формах государственного насилия и принуждения — хотя, на мой взгляд, будет стараться без этого обойтись.
Человечество создало диктатуру себе по мерке — эта диктатура будет, как говорили в советские времена, национальной по форме и интернациональной по содержанию. Она будет жесткая в странах, где привыкли в жесткости и мягкая там, где привыкли, чтобы правящие классы управляли в лайковых перчатках. Более того, костюм, а вернее сказать, смирительная рубашка, созданная Левиафаном, будет облегать фигуру каждого человека — в мире, где, впрочем, понятие «человек» уже объявлено устаревшим. Человек должен уйти — и он уходит, даже не выключив за собой свет.
Люди долго боролись с национальными государствами, и практически их победили. Государства уже не в упадке, а в реанимации, и даже ковидная встряска не сумела их оттуда вытащить. Но вместо ослабевших десятков государств люди создали себе одно — Цифрового Левиафана. Он не имеет формы, он находится в залах с рядами меланхолично мигающих серверов, расположенных в горах, он в контейнерах с запчастями и редкими металлами, что плывут в южных морях, он на шахтах Конго и Боливии, где добывают эти металлы, он на конвейерах Тайваня и в мозгах тысяч индийцев, глубоко обучающих машины, он в горячих ваннах южнокалифорнийского Эсалена и на полях для гольфа Новой Англии, он на ипподромах Гонконга и в дронах, доставляющих смертельный груз в Сирии.
Левиафан вездесущ и всезнающ, он живет одним моментом, одним ходом, но сумел сделать так, что в этом ритме живет весь мир. Мир совершает ход и готовится к следующему, оптимизируя всё, что можно оптимизировать, стараясь понравиться Левиафану. Он уже сейчас обволакивает общество, которое разучилось коллективно принимать решения и брать на себя ответственность за свое собственное управление.
