Но что такое Цифровой Левиафан — понятие, которое я ввёл несколько раньше в своих статьях, и развиваю здесь, в этой книге? Чем этот Левиафан отличается от библейского или от Левиафана английского философа Томаса Гоббса?
Гоббс определяет своего Левиафана одновременно и как государство и как «искусственного человека», это определение ближе всего и к тому, что я имею в виду. О государстве как об организме писали многие и до Гоббса и после него, но именно англичанин лучше всего выразил его сущность как человеческого создания, которое, однако, обладает своей собственной логикой действия.
Называя Левиафана цифровым, я лишь делаю акцент на «материале», из которого он сделан — цифровых алгоритмах. Давайте уберем мистику из слова «алгоритм» — это всего лишь последовательность действий. Однако эти последовательности вовлекают весь мир вокруг нас, и наша цивилизация сломя голову стремится оцифровать и алгоритмизировать все вокруг, описав весь мир в терминах четко прописанных и прозрачных для Левиафана причин и следствий. Оцифровка мира означает постановку в соответствие некоторого множества цифр каждому предмету, явлению, живому и неживому существу в этом мире. Так Левиафан начинает видеть все, что оцифровано, получает ко всему этому доступ.
Тем, кто упрекнет меня в очеловечивании абстракций, скажу, что это старая как мир практика, которая дает очень много для понимания процессов, хотя, конечно, имеет смысл, когда мы понимаем её ограничения. Возможно, Цифровой Левиафан — это метафора, но тогда метафоры и такие понятия, как «город», «деревня», «народ», «государство», «общество». Ученые ведь пишут в своих академических монографиях «Англия решила действовать» или «Китай предпринял шаги», или «Россия уходит из Средней Азии», или «умный город», «деревня умирает» или даже «многонациональный народ Российской Федерации».
Более того, если подходить строго-физикалистски, не более чем метафорами являются и такие понятия как «подсознание», «квант», «мозг» и так далее. Ведь это не физические сущности, а абстракции!
Любое определение сложного понятия создает больше проблем, чем решает. Попробуйте собрать пять академиков и обсудить с ними, что такое «социализм», «капитализм», «кино», и даже «математика», «живое», «сознание», «искусственный интеллект» — и разговор вряд ли закончится полным согласием.
Поэтому мы будем говорить о Левиафане исходя из его проявлений, из того что он делает, и делает уже сегодня. Вся эта книга — наброски к описанию Левиафана через его историю, философию и действия. Сразу слышу насмешки узких технарей, которые на практике редко выходят за пределы своих компетенций, но любят рассуждать об эволюции и детерминизме. Их коридор мысли позволяет им иметь дело лишь с привычным, со знакомыми, выученными до автоматизма определениями, а иерархия, которая определяет их благосостояние и авторитет, давно не допускает критического отношения к чему бы то ни было, кроме того, на что показывают пальцем те, от кого зависит продвижение по служебной лестнице.
