Мишель попытался заснуть, но сон не шел, и он до рассвета проворочался с боку на бок, а когда темнота стала отступать, встал, прошел на кухню и сварил себе крепчайший кофе с кардамоном.
Закутавшись в байковый халат, Мишель вышел на балкон своей спальни, огражденный старинными узорчатыми чугунными перилами, и уселся в дряхлое, полуразвалившееся кресло. И дом, и все, что было в нем, приходило в ветхость. Моль ела старинные, поблекшие от времени персидские ковры, некогда дорогая восточная мебель разрушалась от сырости, а серебряные чеканные подносы, висевшие на серых стенах, чернели, серебряные кофейники, высокие, изящные, украшавшие вместе с другой серебряной утварью стенные ниши, покрывались патиной, как и бронзовые ножны и рукоятки турецких изогнутых сабель, считавшихся гордостью рода Абду.
«Надо будет все здесь отремонтировать и обставить новой мебелью», — подумал Мишель после того, как насладился первыми глотками огненно-горячего кофе. И тут же спохватился: для этого понадобились бы огромные деньги! Конечно, братья дадут в долг, но ведь придется отдавать, да еще и с процентами! Да и на свадьбу нужны будут деньги, и на выкуп невесты, на подарки ее родне… Что ж, без поездки в Саудовскую Аравию не обойтись, туда или еще куда-нибудь, где хорошие заработки и где платят в долларах или в какой-нибудь другой надежной валюте.
Мишель вздохнул и сделал еще несколько маленьких глотков. Чашечка из фаянса, расписанная аляповатыми китайскими драконами, опустела наполовину, в ней осталась лишь плотная, коричнево-черная гуща, пахнущая кардамоном. Уже совсем рассвело, и наступило воскресное утро, длинное, сонное, тишину которого нарушал лишь громкий треск мощных мотоциклов. Это продавцы газет и журналов спешили обслужить с самого раннего утра своих постоянных клиентов.
По узкой, заставленной по тротуарам автомашинами улочке, на которую выходила стена сада, тихо проехал на велосипеде старик, развозящий в торбах длинные палки «французского хлеба», еще теплого, хрусткого, приятно пахнущего семейным домом. У старика были постоянные клиенты, он передавал свежие батоны-палки бавабам (консьержам), и те осторожно звонили в квартиру, и отдавали хлеб вставшим с рассвета служанкам.
А вот появились и первые поклонники «джоггинга» — бега трусцой. В нарядных спортивных костюмах они затрусили по середине пустынной в этот час узкой улочки, устремляясь по переулкам вниз, на набережную. На набережной в это время было безопасно. «Комбатанты», как на французский манер именовали бейрутцы членов разных соперничающих полувоенных организаций, любили поспать подольше и ранним утром в Бейруте обычно не стреляли.
