— Но не буду вам мешать, — дружелюбно улыбнулся американец и встал со скамейки. — Я ведь присел на минуточку — отдохнуть. Я часто прихожу сюда погулять, подышать, воздух у вас тут хороший, да горки крутоваты. Вот и приходится отдыхать… по-стариковски…
И он засмеялся приятным, мягким смехом и, прощаясь, протянул Мишелю руку. Мишель поспешно вскочил, тоже протянул руку и почувствовал, что рука у Джеремия Смита жесткая, что совсем не вязалось с той добродушной мягкостью, которой светилось его лицо.
— И… звоните! — еще раз мягко, но настойчиво повторил американец и дружески, доверительно, как старому знакомому, подмигнул: — Может быть, я вам чем-нибудь смогу помочь… кто знает!
«Сколько же ему лет? — подумал Мишель, глядя вслед Джеремии Смиту. — Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? Нет, на старика он совсем не похож, идет… уверенно, как молодой!»
— Кто это? — услышал он позади себя голос Саусан и, обернувшись, увидел, что она стоит в трех шагах от него и внимательно смотрит вслед уходящему Смиту.
— Так… один мой знакомый… американец… секретарь посольства, — вдруг неожиданно для самого себя небрежно ответил Мишель.
— Хорошенькие у тебя знакомые! — фыркнула Саусан, и лицо ее стало жестким. — И давно ты его знаешь?
— Да нет же! — смутился Мишель, поняв, что совершил ошибку, рассердившую его возлюбленную. — Я тут сидел… тебя все не было… он подошел, присел отдохнуть, представился… и все.
— Ну ладно, — смягчилась Саусан, видя, что лицо Мишеля от волнения пошло красными пятнами.
Она еще раз бросила взгляд в сторону американца, уже спустившегося почти к самой набережной, шумно выдохнула и села на скамейку, решительно заложив ногу на ногу.
На ней была красная рубашка с закатанными по локоть рукавами, укороченные джинсы, суженные книзу и перехваченные манжетами на изящных лодыжках. Туфли были тоже джинсовые, на низких каблуках.
Она вынула из сумки пачку «Мальборо», золотую, украшенную изумрудиком зажигалку, закурила и откинулась на спинку скамейки.
И тут на правой ее руке, державшей сигарету, Мишель увидел большой шрам, чуть выше локтя: розовато-белый, резко выделяющийся на загорелой коже. Мишель никогда не видел его раньше… — Что это? — неожиданно для самого себя спросил он.
Саусан досадливо поморщилась, спустила рукава и застегнула манжеты наглухо.
— Ты же доктор и сам должен разбираться в таких делах, — грубовато ответила она. — Военно-полевую хирургию вы изучаете…
— Пуля крупного калибра или осколок, — машинально определил он. — Ранение в мышечную ткань, кость не задета.
