Один из контролёров схватил его за ногу и пытается оторвать от ограды. Другой взволнованно бежит вдоль перрона и ищет, по всей видимости, как спуститься вниз ко мне. Однако потом он, наверное, осознаёт слишком большую вероятность того, что его собьёт поезд, так как снова поворачивает к Саю.
Он отбивается ногами и попадает контролёру в висок. Тот со стоном падает, но уже другой мужчина вынимает свой шокер. Недолго думая, Сай спрыгивает на перрон и вступает в схватку. Ловкими ударами кулаков он выводит из строя первого контролёра, затем атакует второго.
Я поднимаю с полотна два камня и взвешиваю их в руке. Потом я поджидаю подходящий момент, чтобы не ранить Сая, и бросаю. Но в ударе моих камней, перелетевших через ограду, слишком мало силы, и они могут послужить лишь отвлекающим средством. Сай пользуется этим и расправляется со вторым противником. Всё же, как я и ожидала, по лестнице на платформу сбегает подкрепление.
— А теперь быстро!
Наконец Саю удаётся уложить третьего мужчину и преодолеть ограду. Он приземляется рядом со мной.
— Дальше!
Снова он берёт меня за руку, снова мы втроём пускаемся в бегство. Правда, на этот раз дорога ухабистее. Из-за рельсов и каменной насыпи мы постоянно сбиваемся с шага. Я пытаюсь сориентироваться. Чтобы не бежать в направлении Ничьей Земли, на следующей стрелке я резко тяну Сая налево. Колея здесь обрамляется сперва редкой травой и наконец широкими полосами зелёных насаждений со множеством деревьев. Мы мчимся к одному из них, и всё дальше позади остаётся пёстрая вокзальная толпа. Голоса затихают, и с каждым метром, который остаётся у нас за спиной, растёт уверенность в том, что мы справились.
— Нам повезло, что нас не переехал поезд, — говорит Сай и садится рядом со мной на траву. — Некоторые скоростные поезда разгоняются до 450 миль. Мы бы их даже не заметили.
— Но мы бы почувствовали вибрацию рельсов. — Я смотрю на голубое небо и безрезультатно ищу на нём маленький комочек белого.
Сай ложится рядом со мной в тени. Я смотрю на него. Его грудная клетка равномерно опускается и поднимается, его выражение лица слегка довольное.
— Только что, на железнодорожных путях, ты не выглядел таким расслабленным и самоуверенным. — Он смотрит мне в глаза и становится немного серьёзнее. — Созерцатели тоже могут бояться, знаешь ли?
Я закатываю глаза. Что этот парень вообще о себе думает? Я уже шестнадцать лет и четыре месяца созерцатель, он не должен мне ничего об этом рассказывать. Вместо того, чтобы ответить на его поучения, я спрашиваю:
