— Не понимаю, почему я разрешаю вам доводить меня до такого состояния, — голос Габриэлы дрожал. — Вы очень предубеждены. Стоит постараться отнестись к человеку по-дружески, как он тут же возомнит о себе невесть что.
— Я точно знаю, что у вас на уме, и сейчас покажу вам, насколько я предубежден. Если вы ко мне снова пристанете, я вас раздену и устрою вам такую любовь, какую умею делать только я, а в моем умении вы, надеюсь, не сомневаетесь?
Она была изящного сложения, но пощечину он получил увесистую.
— Попробуйте только пикнуть, и я наставлю вам синяков, — прогремел он, схватив ее на руки.
Габриэла пришла в такой ужас, что не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Андрей ринулся в спальню.
— Поразмыслив, я решил, что вам нужно прибавить в весе. Вы для меня слишком тощая, не стоит и заводиться, — сказал он, бросая ее на кровать, и вышел.
* * *
— Бросил и вышел? — воскликнула Марта.
Габриэла кивнула, налила чай и стала нарезать яблочный пирог.
— А ты что?
— Ничего. Не могла прийти в себя, как ты догадываешься, — Габриэла вдруг вынула носовой платок, отвернулась и заплакала.
— Вот тебе и раз! Габриэла, я тебя никогда не видела плачущей!
— Сама не понимаю, что со мной творится в последнее время. С тех пор, как я его встретила, я стала просто истеричкой. Стоит кому-нибудь не так на меня посмотреть — я начинаю плакать. Нет! — закричала она. — Меня никто так не выводил из себя! Никогда! — она зарыдала. — Такой негодяй! Я его ненавижу!
— Да, да, конечно, ненавидишь, — Марта села рядом и обняла ее за плечи.
— Я веду себя, как дура, — отстранилась Габриэла, беря себя в руки. — Но он совсем не такой, как все, кого я встречала до сих пор. Как будто с другой планеты.
— Ну, конечно, я всегда говорю: все стоящие мужчины либо сто раз уже женаты, либо с выкрутасами.
— Еще с какими! Самое ужасное, что я до смерти боюсь новых унижений. Я уже и так только что не бросилась к его ногам. Но этого не будет никогда! Могла ли я подумать, что такая ерунда может причинить такую боль, — Габриэла гневно дернула головой. — Я так хочу его видеть, что не могу выдержать. Просто не знаю, что делать.
— Вот что, дорогая, кем бы ни был этот лейтенант Андровский, ясно одно: это мужчина.
* * *
Андрей лежал на кровати, положив ноги на железную спинку, и тупо смотрел в потолок, не обращая внимания на Александра Бранделя, который рылся в бумагах на старом столе посреди комнаты.
— Я против назначения Брайлова редактором, он по своим взглядам слишком близок к сионистам-ревизионистам
